Раскрутка
Шрифт:
Лебедев хмыкнул:
– Разборчивым – это в смысле та бабец из нашей столовки? Которая стоит на раздаче. Такая упитанная. С румяными щеками.
– Ты судишь о женщинах, как мальчишка. Упитанная. Из столовки. У нее золотая душа, этого тебе понять не дано. Впрочем, эта дамочка уже пройденный этап. Мы не сошлись взглядами на изобразительное искусство эпохи Возрождения. Мне нравится Рафаэль и Микеланджело, а ей русские передвижники. И расстались навсегда.
– Сомневаюсь, чтобы она когда-нибудь слышала о передвижниках. А эпоху Возрождения никогда к себе в голову и не пускала.
– Не
Девяткин прикурил новую сигарету и подумал, что Дунаева доставляет ему слишком много хлопот. Вчера она отказалась от встречи. Сегодняшним утром, когда он позвонил и сказал, что дело срочное, позарез нужно поговорить, снова вильнула хвостом. Дескать, отныне и вовеки все наши разговоры будут происходить только в присутствии адвоката. А встреча в присутствии адвоката – это всегда геморрой. И толку от разговора никакого не будет. Дунаева завалилась к своей подружке, а он вынужден сломать рабочий график, все планы и караулить ее у подъезда.
Из прослушки телефонного разговора с Перцевым можно сделать вывод, что Дунаева продолжительное время, как пишут в протоколах, состояла с ним в интимных отношениях. Можно сделать и другие выводы, очень интересные. И будь на месте Ольги Петровны какая-нибудь барышня из народа, Девяткин давно бы защелкнул браслеты на ее запястьях и определил в уютную камеру изолятора временного содержания. Чтобы посидела, подумала о грехах своих тяжких – авось поумнеет. Но с известной певицей такие варианты не прокатят. Девяткин выплюнул окурок на асфальт и включил радио.
Пока ясно одно: Перцев крутится где-то в Москве или пригороде, потому что тут, в огромном городе, легче спрятаться. Звонок на квартиру Дунаевой сделан с мобильного телефона, оформленного на некую Терещенко, которая потеряла свой аппарат в электричке по дороге из Клина в Москву. Или выронила из сумочки при входе в метро. Звонок сделан с Лубянской площади. Больше тот телефон не использовали, батарею питания отключили. Итак, Ольга Петровна становится для следствия важным свидетелем, но разговорить ее будет нелегко.
Лунева вышла из комнаты, дошагала до конца коридора и тихо постучала в кабинет мужа. Вдруг он спит?
– Заходи, чего скребешься… – Роман Сергеевич сидел за компьютером и, глядя на монитор, что-то писал на отрывном листочке. Как всегда, вид у него был деловой, а глаза грустные.
– Там Оля Дунаева просит немного деньжат подкинуть… – Супруга закрыла дверь и встала на пороге. – Всего две тысячи. Не возражаешь?
Роман Сергеевич покрепче затянул пояс халата, смерил жену строгим взглядом. Финансист по образованию, он был генеральным продюсером студии телевизионных фильмов, а в свободное от основной работы время не без успеха играл на бирже. Человек степенный и солидный, он старше своей супруги на пятнадцать лет. Считает себя великим либералом, сам был не прочь закрутить роман с подающей надеждой молодой актрисой, а потом бросить ее ради другого романа. Но при этом придерживается консервативных взглядов на семейные ценности и до исступления ревнует жену.
Еще он знает счет каждой копейке и сэкономленный рубль считает заработанным. На женщин деньги не тратит,
– Вот что, – насупился Роман Сергеевич, – давно хотел сказать, но повода не было. Я не хочу, чтобы эта женщина появлялась в нашем доме. Это жалкая, развратная особа, которая оказывает на тебя дурное влияние.
– Но почему? – округлила глаза супруга.
– А ты не знаешь? Эта насквозь порочная баба запуталась в своих мужиках. Ее брата подозревают в убийствах женщин. И мне кажется, эта безголосая певичка знала о той жуткой резне, которую устроил ее родственник. Знала – и не помешала своему брату.
– Но, Роман, мы с Оленькой знакомы всю жизнь. Мы лучшие подруги.
– Тем хуже для тебя. И для меня.
– Откуда ты знаешь про ее брата? И про ее мужчин?
– Земля слухами полнится, – коротко и лаконично ответил муж. Все эти новости он узнал только сегодня, стоя в коридоре под дверью гостиной. – А теперь пусть убирается отсюда. Если ты не скажешь ей этих слов, я сам вышвырну ее на лестницу. Все понятно?
– Какой ты сегодня строгий. Ну, мусик…
– Давай без соплей. – Роман Сергеевич пристукнул кулаком по столу. – Я все сказал. Повторять не стану.
– А деньги? Я обещала.
Роман Сергеевич свирепо глянул на супругу и снова уставился в монитор.
– У тебя на раздумье – одна минута, – процедил он сквозь зубы. – И время пошло.
Лунева поправила прическу и бодрым шагом вернулась в комнату.
– Мой барбосик сегодня не в духе, – сказала она. – И денег у него нету. Ну, ни копейки. Оказывается, утром он внес взнос за новый гараж. Очень жаль.
Лунева покопалась в шкатулке, вытащила две измятые сотни и сунула в руку Дунаевой.
– Все, чем могу, – сказала она. – А теперь прости, я нужна Ромочке. Что-то там у него не распечатывается. Принтер барахлит. Муж просит помочь.
Дунаева положила деньги в сумку, поблагодарила хозяйку дома и вышла на лестницу, забыв сказать «до свидания». Она ждала лифт и думала о том, что сегодня, сейчас, вдруг, без всякой причины, потеряла самую близкую, самую лучшую подругу. Дунаева резко повернулась, нажала кнопку звонка. Когда Лунева испуганно выглянула на площадку, отдала ей деньги, молча села в лифт и нажала кнопку первого этажа.
* * * Девяткин видел, как Ольга Петровна выходит из подъезда и медленно идет к машине. Лицо, не спрятанное за темными очками, уставшее, под глазами залегли тени. Видимо, теплой дружеской беседы не получилось, а воспоминания молодости свелись к старым дрязгам и обидам. Он подумал, что певица прощается с красивой жизнью, возможно, навсегда. Три месяца назад, видимо из соображений экономии, она уволила кухарку и экономку, хлопотавшую по хозяйству. Позднее рассчитала водителя. Теперь сама крутит баранку и торчит в московских пробках. Больше увольнять некого, если не считать садовника, который появляется раз в неделю, чтобы привести в порядок газон и живую изгородь на приусадебном участке.