Раскрутка
Шрифт:
В конверте листок бумаги, на нем напечатаны несколько предложений. Ольга Петровна перечитала текст трижды, но почему-то долго не могла уловить смысл послания.
«Ты можешь раздуть целую историю из-за этого пустяка. Но подумай – стоит ли? Ты прекрасно знаешь, что во всем виновата сама. Только ты одна. Эти снимки моя собственность. Купил их по сходной цене у твоего кавалера, который оказался фотолюбителем. Снимков у меня много, очень много. Я их разглядываю в минуты отдыха. Ты, оказывается, фотогеничная. Неплохо смотришься, особенно со спины. Теперь, когда деньги за фотографии уплачены, я имею право распорядиться
– С вами все в порядке? – Физиономия появившегося как из-под земли Егора Павловича была встревоженной. – Что-то вы… Простите, вы неважно выглядите.
– Не беспокойтесь. Мой муж взял немного денег. Все остальное в целости и сохранности.
– Вы так долго просидели за дверью, что я начал волноваться. – Банкир облегченно вздохнул. Громкий скандал, запах которого явственно чувствовался, на этот раз обошел его контору стороной. – Значит, немного денег взял? Всего-то?
– Да, пустяки, – кивнула Дунаева. – Житейское дело. Семейная история, пусть не самая приятная. Мужу очень нужны деньги, а он постеснялся спросить. Решил, что этот способ, так сказать, более гуманный. Дурачок.
Егор Павлович проводил женщину до входной двери, с чувством помял ее руку и мысленно осенил себя крестным знамением. Дунаева медленно дошла до стоянки. Казалось, ее шатает ветром, потому что тело сделалось почти невесомым, а каждый шаг дается с трудом, потому что высокие каблуки глубоко втыкаются в асфальт, словно в расплавленный гудрон, и не хотят вылезать обратно. Заняв водительское кресло, она покопалась в кошельке. Несколько купюр разного достоинства, кредитная карточка, лимит которой уже исчерпан. И все. Вот еще одна кредитка, почти пустая. Она подумала, что ее финансы поют романсы, завтра не на что будет заправить машину.
Глава двенадцатая
Не прошло и двух часов, как от Краснодара отмахали сто с лишним километров. Без остановки проскочили Славянск-на-Кубани, заправились на выезде из города, перекусили в придорожном шалмане, понеслись дальше. Свернув с трассы на северо-запад, покатили по разбитой асфальтовой дороге в два ряда. Здесь пришлось сбросить газ, чтобы не разбиться насмерть.
– Господи, потише ты, – повторял сзади истопник Гречко. – Летим так, будто за нами черти гонятся.
– Не плачь, ты же мужчина, – проворчал Радченко. – А то я и сам заплачу.
Он давно отвык ездить на таких мотоциклах по таким дорогам, поэтому набил синяков на заднем месте и вдоволь наглотался пыли. Кожа на лице обветрила и на ощупь напоминала наждачную бумагу. К тому же истопник висел на спине Радченко, как неподъемный мешок, изо всех сил стискивая талию и грудь своими ручищами, потому что боялся грохнуться на дорогу. Вслух поминал Богородицу, чью-то мать и без конца шмыгал заложенным носом.
Пейзаж изменился: вместо виноградников и кукурузных зарослей потянулись бесконечные квадратики рисовых полей, уходящие к горизонту. Солнце вошло в зенит и жарило без передышки. Сейчас не помешали бы защитные
Асфальт кончился неожиданно. Съехав на ухабистую грунтовку, пришлось сбавить скорость до двадцати километров. Рисовые поля остались справа, слева потянулись высокие, в человеческий рост, заросли тростника и камышей. Запахло йодом и гниющей травой. Еще через полчаса въехали на единственную улицу деревеньки, последней, что осталась на пути. Полсотни дворов погрузились в летаргический сон, вокруг ни души. Только где-то брешут собаки, и мальчик лет десяти кривой палкой гоняет по площади обод колеса. Радченко тормознул, прочитав вывеску, укрепленную над дверью облупившейся мазанки. Коротко и емко – «магазин». Дима слез с мотоцикла, подергал ржавый замок на двери и поманил пальцем парнишку.
– Мальчик, не знаешь, когда это заведение откроется?
– Какое заведение?
– Ну, магазин.
Парень бросил гонять обод, подошел к мотоциклу.
– Как покупатели придут, сразу и откроется, – сказал он, рисуя пальцем каракули на запыленном бензобаке.
– Каков сервис, – обращаясь к Гречко, сказал Дима. – Как покупатели придут… Но вот мы пришли.
Мальчик неохотно оторвался от своего занятия:
– Сейчас за мамкой схожу. Она тут продавщица. Дяденька, а быстро мотоцикл бегает?
– Быстро, – соврал Радченко.
– Когда вырасту, куплю себе такой, – пообещал мальчик и убежал.
Радченко снял бейсболку с бритой головы, уселся на кособокую лавочку, привалившись спиной к стене мазанки. Он блаженно вытянул ноги и закурил. Рядом пристроился Гречко, пребывавший в полуобморочном состоянии, он тоже смолил сигарету и отчаянно боролся с приступами слабости и тошноты, подступившей к горлу. Даже мысль о деньгах не грела. Самая трудная часть пути еще впереди, а коленки – трясутся от слабости. Вскоре появилась дочерна загорелая женщина в сарафане с мелкими цветочками. Она сняла замок с двери и запустила покупателей в полутемное помещение, заставленное мешками и коробками.
Радченко посмотрел на полки и только вздохнул. Вместо оставленной в «Жигулях» тушенки пришлось взять кильку в томате и сома в собственном соку. Вместо страховочного троса – капроновую бельевую веревку. Зато нашлись сухари, фонарики с батарейками, топорик, пара кусков брезента и перочинный нож с широким острым лезвием. И еще в подсобке завалялась самодельная торба, сплетенная из лозы, полукруглая, с откидной крышкой и двумя ремешками, чтобы держалась на плечах.
– Далеко ли собрались, мужчины? – Продавщица обнажила в улыбке ослепительно белые зубы.
– Путешествуем налегке, – ответил Радченко. – Любуемся природой.
– Плохое место для путешествий выбрали, – покачала головой женщина. – Если к морю хотите добраться, с дороги не сворачивайте. Километров через пять будет развилка. Берите левее. Там не то чтобы дорога. Тропинка. Еще километров семь-восемь – авось к морю и выйдите. Есть резиновые сапоги. Берите, пригодятся.
Радченко кивнул головой и стал примерять сапоги с высокими голенищами. Гречко улыбнулся затравленной, жалкой улыбкой и спросил, нет ли бутылочки пива.