Раскрыть ладони
Шрифт:
Кажется, что под кожей озверевшим пульсом бьется расплавленная сталь, но плоти становится еще горячее, когда кулак вонзается в бок здоровяка, сминая пучок тех невидимых соломинок, из которых сплетено человеческое тело. Они рвутся, растопыриваются во все стороны, раздвигаются, позволяя удару проникнуть глубже, чем можно было бы представить.
Острия сломанных ребер выскакивают наружу, и мой противник, захлебываясь кровью из разорванных легких, падает на мостовую. Все, он уже не жилец. Но сам виноват: нечего испытывать судьбу, приставая к ночным прохожим. Надеюсь, впечатленная его примером девица не станет…
Глухой
Наклоняюсь, провожу ладонью над телом. Так и есть, в гнездышке спутанных волос курочка снесла яичко… Воспользовавшись любезно предоставленным в мое полное распоряжение ножом выковыриваю из затылка девицы стальной шарик. Надо же, череп пробит с одной-единственной попытки! Умелец бросал, не иначе. А вот эту штучку, пожалуй, заберу с собой: негоже оставлять следы, даже чужие, если они спасли твою жизнь. Только ототру кровь и мозги, чтобы не пачкать сумку.
Хм. Света недостаточно, чтобы рассмотреть подробности, но мои пальцы всегда были чувствительнее глаз. И способность удивляться никак не хочет меня покинуть. Но… почему? Я же твердо сказал, мне не нужна жалость. И казалось, мои слова были поняты ясно. Значит, есть что-то еще. Что-то неизвестное мне. Но я тоже упрямый, и все выясню! А пока… Поспешу вернуться домой, поглаживая бок шарика, лишенный гладкости одной примечательной деталью.
Вытравленное в стали клеймо. Руна «Ар», означающая движение, но не атакующее. Защитное. Я видел этот рисунок совсем недавно и, честно говоря, удивился выбору, странному для того, кто по сути своей вроде бы нападает, а не оберегает.
На рукояти кинжала убийцы стояла точно такая же руна.
— Динли-динли-динли-дон! Господин ждет на поклон!
Такую фразу следовало бы пропевать звонким ребячьим голоском, а не надсадно шипеть. Впрочем, у моего утреннего посетителя было в распоряжении лишь подобие голоса.
Не открывая глаз, свешиваюсь с кровати и шарю по полу в поисках чего-нибудь поувесистей. Первым на пути попадается ботинок — предмет, вроде бы не предназначенный для полетов, но… Для умелых рук нет ничего невозможного. Локоть останавливается, передавая запястью всю накопленную коротким движением силу, пальцы разжимаются, пушистые занавеси прогибаются, принимая в себя неуклюжий комок кожи, презрительно выталкивают обратно…
Есть! Звук удара и недовольное:
— Пш-ш-ш-ш-хр-р-р-р!
Раскаленные капельки Силы, брызнувшие во все стороны, добираются и до меня, угольками прижигая голые плечи.
Выжидаю еще минуту. Ровно столько времени требуется на подготовку к оглашению всем известного и не вызывающего сомнений вывода:
— Маллет — злой!
Ага. Злой. Особенно когда утром просыпаюсь не от поцелуя любимой женщины, а от мерзких напевов существа, появление которого означает неприятности, всегда и только их одних.
А, ладно. На самом деле я не сплю, хотя ночная прогулка добилась своей цели и принесла
Все. Нет больше никакой Келли. Есть dyesi Каелен, почти уже замужняя, богатая и достойная госпожа. И есть Маллет, по-прежнему не выбившийся в люди. Между нами больше не может быть ничего общего. Наута просила меня забыть? Исполняю просьбу. Со всем возможным прилежанием.
— На поклон!
В требовании слышатся испуганные нотки вопроса: мол, а собираюсь ли я подчиниться? Ведь на случай отказа посыльный не наделен средствами, способными заставить меня отправиться к «господину». А осечка в выполнении приказа может больно ударить по…
Черно-серой пушистой шкурке феечки.
— Иду.
Еще полминутки в постели. Перевернуться на спину. Потянуться. Сделать глубокий вдох. Выдохнуть. Раздвинуть веки и медленно сесть.
Мохнатый посыльный темно-вишневыми бусинами глаз настороженно наблюдает за мной с краешка стола. Приручение faye, мелких природных духов, не слишком сложное занятие. По уверениям магов, разумеется, потому что лично я не знаю даже, с какой стороны подступаться. Возможно, в отцовских записях и есть намеки. Хотя… Сам он никогда не пробовал ловить феечек. Говорил, негоже принуждать живое существо следовать чужой воле. А разве оно живое? Если верить наставлениям учителей — одна видимость.
Слегка смазанные очертания фигурки создают впечатление пушистости, на самом же деле плоть faye слабо ощутима для людей. Для всех. Кроме меня. Я чувствую прикосновение когтистых лапок так же ясно, как если бы они были вырезаны из дерева или выкованы из стали. Я чувствую их тепло — горячее дыхание Силы, ручейки которой и составляют тело феечки. Слабенькие, негодные для творения заклинаний, а потому мало полезные в волшбе, но… восхитительно живые. По ним пробегают волны, так напоминающие пульс человеческого тела. Они постоянно меняют свою теплоту, не остывая до тех пор, пока феечку не отпускает на свободу пленивший ее маг, тогда иллюзорное тельце тает в воздухе, растекаясь невидимыми лужицами, и возвращается домой, становясь горстью пушинок в одной из занавесей, колышущихся на ветру времени…
— На поклон!
Уверенности в шипящем голоске становится все больше и больше по мере того, как я натягиваю штаны, завязываю шнурки ботинок, просовываю руки в рукава рубашки, шлепаю по чердаку к умывальне, состоящей из тазика и вечно полупустого кувшина, и пытаюсь прогнать последние остатки дремоты, плеща себе на лицо застоявшуюся воду.
— Идем-идем, я же сказал…
Феечка довольно кивает, вспархивает со стола, расправляя сотканные из дымных клочков крылья, делает корявый круг между стропилами и плюхается мне на плечо. Уф-ф-ф-ф! По летней жаре, да еще и с грелкой… Но делать нечего. Раз господин желает, остается только подчиниться.