Раскрытие безграничных возможностей, или Сюрприз от предков. Уникальная технология
Шрифт:
На секунду ему показалось, что она сошла с ума: какой аборт, зачем? Но потом вдруг задумался, почему он, эмоциональный, импульсивный, воспринял эту чудовищную новость почти спокойно. Денис тогда уже понял: она ему не нужна. Так же, как он не нужен ей. В голове пронеслось: вот и оборвалась последняя ниточка, которая могла связать их по-настоящему, не честолюбия ради.
Но разводиться не стал: не смог ответить на вопрос «зачем?». Да и потом, они были друг другу удобны. Тем более что он не выбрасывал свои «заслуженные призы» и не забывал «перелистывать дополнительные книжечки».
Тогда он не рассуждал, почему все так вышло. Он привык всегда добиваться, точнее
Для Дениса она всегда была непререкаемым авторитетом. Еще с детства, которое он провел в маленьком поселке под Ярославлем. Все годы, пока его мама, Лариса Павловна, пыталась наладить отношения со свекровью и стать стопроцентной столичной «штучкой», его воспитывала бабушка. Уму-разуму учила без нотаций. Беседовала с ним, как со взрослым. Что интересно, он ее слушал. Ее все вокруг слушали. Она поставила себя так: ее нельзя было не слушать.
Екатерина Алексеевна родилась в деревне под Новосибирском, но поступать в медучилище поехала в Ленинград, рассудив, что «школа» в городе на Неве куда лучше. В училище быстро заметили: Катя – человек деятельный и пробивной. Не прошло и года, как она стала лидером комсомольской ячейки. И понеслось: собрания, соревнование за успеваемость, сбор макулатуры, походы. Пожалуй, только в походы комсомольцы ходили по доброй воле. С общественно полезными рейдами было куда сложнее.
Катя спуску не давала: предупреждала несознательных – так дело не пойдет, надо слово держать. В итоге правдоруб Катя перед самым вручением дипломов свое слово сдержала: не дала хорошие комсомольские характеристики тем, кто отрывался от коллектива, пока остальные вкалывали на благо общества. И даже прилюдно пристыдила отщепенцев.
Она совсем не ожидала, что весь курс, который, как она считала, пойдет за ней в огонь и в воду, объявит ей бойкот перед самыми выпускными. Никто не оценил ее принципиальности. «А ведь я боролась за справедливость», – пыталась восстановить душевное равновесие Катерина. Не дожидаясь торжественного вечера, она собрала чемоданы и уехала по распределению в Ярославскую область, хотя могла остаться работать в ленинградской городской больнице.
На новом месте выпускнице пришлось несладко. Поначалу. Но и тут ее бойцовский характер вскоре заявил о себе. Врачи в больнице, где она работала медсестрой в реанимации, знали: если надо что-то пробить или доказать несговорчивому начальству, надо посылать Катю. Она и мертвого поднимет. Катя всегда жила с мыслью: «Если не я, то кто?»
Денис радовался, что бабушка всегда побеждала: ее житейские истории о себе и больнице всегда заканчивались хорошо. Почти всегда, но как-то раз он не узнал свою бабушку Катю. Она пришла, тяжело опустилась на стул и как-то особенно тихо сказала: «Нам новую аппаратуру для кабинета УЗИ не дают. Сказали, что она нам только через год положена».
У нее было такое лицо, что у Дениса сжалось сердце, хотя он в свои десять лет точно не мог сказать, что такое УЗИ и почему так жизненно важно взять и поставить новую технику. Но в этот момент ему показалось, что их с бабушкой правда дала трещину: неужели она сдастся, неужели не будет биться?
Бабушка Катя не разочаровала внука: уже через месяц, добив областное начальство, она получила аппарат раньше срока. Денис ликовал, будто
Дедушка Дениса, Павел Васильевич (рисуем соответствующий треугольник на генограмме), тоже радовался ее трофеям, повторяя, как присказку: «Катя у нас генерал, она кого хочешь – к ногтю». Бабушка довольно улыбалась: мол, так и есть.
Долгое время Денис не мог понять деда: почему тот живет так, будто и не живет вовсе, а существует. Грустно вздыхает, молчит, перебирает какие-то жухлые снимки, после чего долго курит и пропускает пару рюмочек. Он считал его чудаком и не мог взять в толк, как они с бабушкой умудряются жить душа в душу. Не то что его мать со своими мужьями (их на памяти Дениса было двое): и часа не могла провести вместе. Мать всегда раздражалась на своих спутников жизни, хотя те не могли понять, чем именно не угодили.
Дед всю жизнь проработал на заводе. На пенсию вышел день в день: как только достиг нужного возраста. Денис застал его уже работающим ночным сторожем в магазине. Дед людей чурался. «Ты уж постарайся за меня поинтереснее эту жизнь прожить, Дениска. Ты на бабушку похож, сможешь» – это единственное, что он запомнил из коротких разговоров с дедом.
Только подростком он понял причину такого странного молчания: дед был глубоко обижен на жизнь. За то, что несправедливо лишила его законного, кровью заслуженного. Что может быть больнее, считал дед, как несправедливость.
Подножку судьба ему поставила там, где он не ожидал. Он прошел всю войну и не только выжил, но еще и награды заслужил, гордился, что должен был получить орден. Но так и не получил. Документы на представление к награде из наградного отдела дивизии вернули: у тамошних проверяющих нашлись претензии к нему как к попавшему в окружение в начале войны. А документы, подтверждающие его боевой путь в тот период, пропали. Так вместо признания он получил подозрения.
После войны, раздавленный этой несправедливостью, он уехал в Ярославскую область. Там он не знал никого, хотел забыть, что было, и начать жить заново. Но обида только крепла, хотя ему и повезло: деятельная Катя стала для него светом в окошке. Он решил, что больше не будет высовываться, будет радоваться за других, за жену хотя бы. Он ей не помогал, но и не мешал.
Катя, вечно занятая и встревоженная, даже не замечала его хандру. Считала, что по натуре ее Павлуша такой: молчун, но добрый и мечтательный. Лишь однажды, давно в молодости, она увидела блеск сумасшедшей радости в его глазах, услышала, как заливисто он может смеяться, – когда через год после свадьбы, в 22 года, она родила дочку Ларису.
Лариса пошла в отца: молчаливая, загадочная, с тихим голосом и склонностью наблюдать за всем со стороны. Словом, папина дочка. Екатерина Алексеевна в ней души не чаяла. И когда ее Лара, окончив школу, в 17 лет, как и она когда-то, решила ехать учиться в большой город, в Екатерине Алексеевне как будто что-то остановилось.
Лара уехала не в Питер, а в Москву. Захотела стать искусствоведом.
«И откуда в ней эта страсть к придуманной жизни? – удивлялась Екатерина Алексеевна. – Мы с отцом всегда хотели ближе к земле жить».
На тот момент бабушке Дениса исполнилось 39 лет. Ее знали даже в Ярославле, такого активного руководителя (она была секретарем парторганизации больницы) во всей области не было. Казалось бы, можно почивать на лаврах. Но именно тогда она впервые почувствовала незнакомую ей раньше опустошенность и бессмысленность всей этой гонки. Впрочем, это состояние длилось недолго: труба позвала ее, и она снова растворилась в своей больничной жизни.