Распад мировой долларовой системы:ближайшие перспективы.
Шрифт:
Оказывается, хотя ослабление национальной валюты приведет к снижению жизненного уровня населения США, не все для Америки будет выглядеть плохо.
Так, США, кроме всего прочего, крупнейший должник, причем американское государство должно как внешним заемщикам, так и собственным гражданам. Дискуссия о допустимости крупного национального долга идет в кругах экономистов и финансистов весь послевоенный период, и уже давно возобладало довольно циничное мнение. Суть его в том, что в тяжелой ситуации, то есть при истребовании долгов, США всегда может самостоятельно обесценить свою валюту, ведь долг номинирован в долларах. Конечно, это не обрадует собственных держателей государственных
Естественно, падение доллара несколько облегчит положение и других должников, в частности, России, хотя и коснется это только тех долгов, которые номинированы в долларах. Долги в йенах и, главное, в марках будут жить своей жизнью. К тому же для нас это облегчение будет "виртуальным" — и сейчас-то мы должны с таким "запасом", что сумма долга в ближайшей перспективе будет уже вполне сравнима с балансовой стоимостью ликвидных экспортных продуктов — нефти и газа, причем долги неуклонно растут, а балансовые запасы снижаются. Вряд ли мы сможем отдать наши долги полностью, независимо от того, упадет доллар или нет.
4. ФОНДОВЫЙ АПОКАЛИПСИС
Современная экономика в развитых странах почти явно делится на два сектора. Один — реальный. И в США добывают уголь, плавят сталь, ткут шелк, рубят лес, и немало. К моменту распада Союза такой материальной продукции там делали не меньше, чем у нас, а кое в чем превосходили в десятки раз — по бумаге, химволокнам, автомобилям. В целом по материальным позициям — ненамного, хотя в денежном исчислении ВВП США превосходил наш в несколько раз. В Соединенных Штатах очень развит сектор услуг, торговля, но во многом превосходство достигалось за счет "высокотехнологического", в какой-то степени "нематериального" сектора экономики.
Правильно ли говорить, что компьютеры или радиоэлектроника нематериальны? Отчасти так это и есть, их цена во многом определяется не реальной потребностью, а текучими, изменчивыми пристрастиями и настроениями.
Какова цена двухкассетника пятилетней давности? Он почти ничего не стоит. А новый — стоил немало. Какова цена операционной системы Windows-95 сейчас и два года назад? Даже смешно спрашивать, сейчас ее цена близка к нулю. За что же платил покупатель? Не за механизм или даже потребительские качества, а за новизну — нечто нематериальное, неуловимое. Цена современной бытовой техники во многом обусловлена требованиями моды и престижа, а не ее потребительскими достоинствами. По сути, дело не только в техническом прогрессе, хотя производство микропроцессоров действительно является вершиной современной технологии. И в высокотехнологичной сфере экономики огромную роль играет психологическая составляющая спроса, во многом формируемая технологиями управления поведением. Покупая бутылку прохладительного напитка, жевательную резинку, бульонный кубик, потребитель лишь на несколько процентов оплачивает сам продукт, остальное он платит за ту рекламу, на основании которой принял решение о покупке. Отчасти подобное происходит и с "высокотехнологичной продукцией". Рисуемая СМИ виртуальная картинка "технотронного мира" является той же рекламой.
А потребительский спрос на продукцию отражается и на фондовом рынке: и там пользуются спросом и растут в цене акции тех компаний, которые обеспечивают хорошую норму прибыли, чья продукция хорошо продается. Что естественно.
Самый успешный, самый прибыльный миф из арсенала управления сознанием — это миф о том, что Запад питается "святым духом технотронной эры". Нет — он питается вполне материальными ресурсами, расплачиваясь за них иллюзиями, которые почти вещественны. Но
То, что можно съесть или из чего можно сделать что-то материальное, сохранит свою ценность независимо от моды. Но по некоторым причинам в развитых странах Запада экономика "реального сектора" не особенно выгодна: при высокой цене рабочей силы издержки производства существенно выше, чем в странах "третьего мира", и производство в значительной степени перемещается туда. В вышеупомянутом предупреждении Алана Гринспена говорилось не о некоем беспричинном катаклизме, а о снижении рентабельности "реального сектора" в начале 2000 года. Надо сказать, что продекларированное Клинтоном повышение минимальной почасовой оплаты труда только усугубит ситуацию — производственные издержки в "реальном секторе" возрастут. (Это означает, что в американской экономике, возможно, сейчас идут типологически сходные с российскими процессы — износ основных фондов в реальном производстве не возмещается, поскольку у американского производителя остался единственный резерв поддержания рентабельности — не платить в амортизационные фонды).
Поэтому вложения в последние годы, в том числе и из-за рубежа, шли не в "реальный сектор". Наиболее резко росли акции "хай-тековских", высокотехнологичных корпораций — производителей программного обеспечения, сетевых услуг и т. д. Иногда говорят, что реально этот сектор ничего не стоит: дескать, исчезни завтра Интернет, и в реальной жизни ничего не изменится, как и при пропаже игровых приставок "Бонза". Это не совсем так, потребность человека в информации относится к базовым потребностям, наравне с потребностью в пище, и "новые технологии" имеют реальную цену. Но какую? Скорее, дело в том, что их фонды оказались переоценены просто в силу всеобщего убеждения в огромной выгодности новых направлений в технике. Ведь в истории бывали случаи, когда чрезмерно росла цена на акции и реальных, неэлектронных, предприятий, или даже на акции предприятий, которые вообще ничего не производили. Отечественные примеры тому у всех на слуху.
Ведь что будут представлять собой активы фирмы "Microsoft", если, не дай Бог, придется их распродавать на торгах? Это всего лишь, по сути, коллектив программистов. Программный фонд компании что-то стоит, но через два-три года старые программы не стоят почти ничего. Чего же там дорогого? Главным образом — авторские права, которые оборачиваются при продаже лазерного диска с продукцией "Microsoft" сотней долларов против 70 рублей, но в "пиратском" варианте. И пока США обеспечивают всей своей мощью соблюдение прав "Microsoft" по всему миру, эта корпорация богата.
Тем не менее, сейчас уже очевидно, что "Microsoft" кое-чего стоит, но не столько, сколько казалось раньше. Да это уже и не секрет: в апрельский "черный вторник" суммарная цена "Microsoft" упала на несколько десятков миллиардов долларов, из которых глава корпорации Билл Гейтс потерял около 15.
Для нас это огромная сумма, но дело в том, что эти миллиарды — не "живые" деньги. Это оценочная стоимость акций, почти все богатство Билла Гейтса из них и состоит. Гейтс не очень и расстроился, он и сам неоднократно отмечал, что акции "Microsoft" сильно переоценены.
Ситуация "раздутого", переоцененного рынка может существовать долго, но не вечно.
Вот поэтому-то и серьезные аналитики, и практические работники в сфере экономики и финансов Запада уверенно прогнозируют обвал фондового рынка. Они считают, что рано или поздно процесс "сброса" переоцененных акций компаний "виртуального сектора" скажется на рынке и приведет к падению цены на них. Вряд ли это голословные утверждения, неужели такие люди беспричинно рискуют своим авторитетом?