Расписное небо

Питкевич Александра

– И что вы собрались обсуждать? – все еще нервная, неудовлетворенная и смущенная произошедшим, я попыталась слезть с мужских колен. Сумудин не удерживал, но золотые глаза словно потемнели. – Я сама буду решать, что и с кем мне обсуждать, а ваше вмешательство, и сегодняшняя выходка… это просто…

Забравшись в кресло, старалась как-то пристегнуть эти необычные, похожие на резиновые ленты, ремни. Здесь даже застежка была не обычная, так что я только безрезультатно тыкала две части крепления, стараясь успокоить дрожь. Через несколько минут бестолковых попыток, обе части

застежки из моих рук забрали, легко защелкнув механизм.

– Конечно, решать ты будешь сама. Никто не возражает, – спокойный голос, но от него по телу пронеслись волны легкой паники, – ты можешь сколько угодно долго решать, насколько ты моя женщина и как быстро хочешь развивать отношения. Можешь даже решить, в каком мы статусе станем эти отношения поддерживать. Пожалуйста. Только без постороннего присутствия. Или же я просто вырву Озиру руки. И не стану пришивать их обратно. В качестве демонстрации моего мнения. Тебя я ничем не ограничиваю. Просто неотвратимо покалечу любого, кто станет мешать мне тебя завоевывать. Запомни, пожалуйста.

Завершающей точкой монолога стала хищная улыбка, больше похожая на оскал и мне на голову водрузили компенсирующий обруч. Словно точку поставил.

Сумудин вернулся в свое кресло напротив.

– Думаю, сейчас не самый лучший момент возвращаться на Парадокс, нужно немного успокоиться. Насколько тебе плохо и можем ли мы еще полетать?

Я не успевала за сменой его эмоций. Пугающий секунду назад, теперь он бал абсолютно собран и сосредоточен, ожидая ответа о моем самочувствии. Моргнув пару раз, призадумалась. Медик терпеливо ждал ответа.

– Вполне терпимо. Можно немного полетать. Только без переворотов вниз головой, – белая бровь поднялась в удивлении.

– Как ты не хочешь понять, – Сумудин мягко улыбнулся, разъясняя словно маленькому ребенку, – здесь нет смены верха и низа. Это все в твоей голове. В космосе при включенной гравитации судна, низ всегда под ногами. Что бы я не делал со штурвалом, твое положение не меняется. Подумай об этом. Но раз ты просишь, будем разбираться постепенно.

Ольса.

Я была шокирована. Всем происходящим от начала до конца. Этими поцелуями, от которых совсем терялось ощущение времени-пространства, от какого-то неотвратимого напора Сумудина и его уверенности в принятом решении. От себя самой.

Растерянно моргая , смотрела как меняется пространство космоса за «окном». Еще эти его слова. Если здесь нет низа, значит, тут нет возможности упасть. Куда денется корабль, если что-то случится с системой управления? Будет дрейфовать, как консервная банка с двумя пассажирами внутри. От этого стало немного смешно. Чем дальше от земли, тем менее страшен полет?

– Что-то вы совсем притихли, Ольса. Как самочувствие? Все в порядке? – мы плавно двигались между какими-то огромными глыбами пород, парящими в пространстве. Сумудинкинул на меня быстрый взгляд.

– Не знаю. Это как-то все очень глупо и не правильно. Совсем.

– Вы о чем конкретно?

– О вас, обо мне.

– А, это. Не могу не согласиться.

Все получается несколько коряво. Я и сам не в восторге, но не могу отрицать, что это единственный доступный нам вариант. Я много думал. С нашим взаимным влечением, моим желанием вас защитить, да и со всем остальным… Вы же не станете отрицать, что это все имеет место быть? Возможно, будь ситуация односторонней, у вас все же были бы другие возможности. Но не при той страсти, с которой вы отзываетесь на мои прикосновения, Ольса.

– Но это не совсем так…

– Попробуете возразить, и мы повторим поцелуй. В виде эксперимента, так сказать. Я-то буду весьма доволен, а вот вам, кажется, нужно все же подумать над сложившийся ситуацией. Не провоцируйте.

Еще какое-то время мы кружили по бескрайнему пространству космоса, размышляя каждый о своем. В какой-то момент я поймала себя на ощущении, что даже наслаждаюсь этим плавным полетом и яркими красками звезд и туманностей на темном бархате пространства за лобовым стеклом. Огни разных цветов, какие-то далекие вспышки, один раз на несколько минут нем даже стала видна самая настоящая комета, длинным хвостом разрезающая полотно.

Глядя на звезды и планеты, больше похожие на темные точки, пропустила момент, когда мы оказались перед Парадоксом. Громадина судна просто выплыла откуда-то сбоку, закрыв разом весь обзор. Внутри кабины раздалось несколько щелчков, и судно окутал неяркий голубой свет, лучом бьющий из чрева крейсера.

– Закройте глаза. Я, конечно, могу и в ручную вернуться в ангар, но боюсь, такая посадка вам не понравится, так что будем действовать медленнее, – откинувшись на спинку кресла и отпустив штурвал, доктор повернул кресло в мою сторону. Руки скрещены на груди, хвост выписывает какое-то плавные петли в паре сантиметров над полом, внимательный, изучающий взгляд золотых глаз. Я чувствовала смущение, но в то же время какую-то женскую гордость. Не сделав ровным счетом ничего, получила такое безграничное внимание этого мужчины. В планах такого не было, но льстило. Определенно.

Пользуясь вниманием Сумудина, позволила и себе рассмотреть его внимательнее. Красив. Слишком даже. Зараза. Черты лица не такие резкие, как у Нарина или Озира, но словно выточены из мрамора. Пушистые светлые ресницы, тонкие, но такие чувственные губы. И золото миндалевидных глаз на белой коже.

Нравится? – вопрос застал врасплох, тут же опалив щеки румянцем. – Не стесняйся. Это все теперь твое.

Судно спружинило, раздалось шипение. Наш маленький истребитель необычной формы стоял в ангаре.

Вернувшись в свои комнаты, нервно скинула туфли, которые едва не забыла в истребителе, и быстрее отправилась в уборную. Нужно было срочно принять душ и немного отстраниться от произошедшего. Скидывая платье, мельком кинула взгляд в зеркало и застыла в удивлении. Золотые локоны волнами небрежно опадают за спину, губы чуть припухшие, глаза лихорадочно блестят и даже очки этого не могут скрыть. Не удивительно, что Сумудин посмеивался, провожая меня до дверей каюты. Совершенно распущенный вид.