Расплата за ложь
Шрифт:
Я не знаю, что мне делать с собой.
У меня нет никаких претензий к нему, и я не могу понять, почему меня беспокоит, что он разговаривает с другой. Но я знаю, что она не должна к нему прикасаться.
У меня нет времени на дальнейшие размышления, потому что он поднимает глаза, и наши взгляды встречаются.
Он удерживает мой взгляд достаточно долго, чтобы дать мне понять, что видит меня, а затем отводит глаза, возвращаясь к блондинке, болтающейся у него на руке, отстраняясь от меня.
Он дарит ей одну из своих фирменных уничтожающих
Он хочет, чтобы я отреагировала.
Мне хотелось бы сказать, что я достаточно сильна, чтобы не поддаться на эту очевидную провокацию, но мои ноги пронесли меня через полкомнаты, прежде чем я успела отговорить себя.
Моя реакция, правда, сразу же привлекает внимание Риса: он бесстыдно наблюдает за тем, как я подхожу к нему, с раздражающе самодовольным выражением лица.
В этой неофициальной шахматной партии, в которую мы играем, он только что взял центральную пешку.
Оказавшись за спиной блондинки - кажется, ее зовут Таллула, - я трогаю ее за плечо.
– Мне нужно поговорить с Макли. Отвали, пожалуйста.
– Говорю ей, когда она оборачивается, не обращая внимания на ехидную ухмылку, появившуюся на лице Риса в ответ на мои слова.
– Что… Ты не можешь говорить со мной в таком тоне!
– Отвечает она, негодуя.
– Проваливай.
На этот раз слова исходят от Риса. Он не удостоил ее взглядом, когда произносил эти слова, вместо этого его глаза смотрели на меня.
По крайней мере, я была вежливее.
Я сказала: «пожалуйста».
Она пролепетала что-то невразумительное и в конце концов ушла, оставив нас с Рисом стоять друг напротив друга в молчаливом тупике.
Когда я молчу, он делает первый шаг.
– Ну что?
– спрашивает он, нахмурив брови.
– Мы не поговорили о завтрашней тренировке.
– Я выпаливаю.
– Ты сказал, что поговорим сегодня вечером.
– Так вот о чем ты хочешь поговорить?
– Да.
Он медленно кивает, выражение его лица пустое, но я вижу, что он не впечатлен. Он собирается уйти, вероятно, чтобы найти Таллулу, куда бы она ни улизнула.
– Завтра послеобеденная тренировка. В пять вечера, на том же поле.
– Он равнодушно говорит, ставит чашку на стойку и встает во весь рост.
– Увидимся.
Он проходит мимо меня, но внутри меня что-то сжимается. Я не готова к тому, что все закончится.
Моя рука вырывается и хватает его за руку, не давая ему уйти слишком далеко. Его взгляд падает на то место, где я обхватываю его, а затем медленно поднимается вверх и встречается с моими глазами.
Я несколько раз открываю рот, подыскивая нужные слова.
– Ты был очень напористым.
Это вылетает из моего рта прежде, чем я успеваю подумать об этом.
– Я не сказал ни слова.
– А тебе и не нужно было, - говорю я.
– Ты знаешь, что делаешь.
Это заставило его снова повернуться ко мне.
– Скажи мне, - говорит он задумчивым тоном.
–
Я отпускаю его руку, как будто она меня обжигает.
– Почему бы тебе не сказать мне?
– отвечаю я, дразня его.
Его голос падает на целую октаву, когда он хрипло отвечает:
– Горько.
Я поражена его откровенностью, но какая-то часть меня поет от его признания.
– Горькость - объясняет резкий вкус во рту и бурление в животе, к которому теперь добавились порхающие бабочки.
Я снова отвлекаюсь на него.
Прочистив горло, я говорю ему:
– Я не ревновала. Я просто… защищала. Как твой друг, я должна защищать тебя.
– Ты хочешь защитить меня от всех горячих блондинок, которые хотят меня трахнуть?
– Именно так.
– Говорю я и, поскольку это звучит совершенно нелепо, добавляю: - Ты капитан футбольной команды, ты должен поддерживать свою репутацию.
Он усмехается и поднимает руку, чтобы провести пальцем по линии моего ожерелья. Это невинная ласка, но она притягивает.
Его прикосновение едва касается моей кожи, но оставляет за собой след из мурашек.
– Ты уверена, что это не потому, что не хочешь, чтобы они прикасались ко мне? Уверена, что это не потому, что ты хочешь меня для себя?
Он просовывает палец под мое ожерелье и осторожно притягивает меня к себе, склонив голову, чтобы произнести слова возле моего уха.
– Ты сделала себя недоступной для меня. Ты не можешь злиться, когда видишь меня с другими девушками.
Он вдыхает их в мою кожу, как будто говорит мне все те грязные вещи, которые он хочет со мной сделать. Я слышу, как колотится мое сердце в ушах, и уже собираюсь наклониться еще чуть-чуть, но он отпускает меня.
– Расстанься с ним. А до тех пор я буду трахаться с кем хочу.
11
?
?
Я просыпаюсь со стоном и хватаюсь за голову.
Гаторейд. Гаторейд и Алка-Зельтцер как можно скорее, иначе это похмелье приведет к тому, что я окажусь под землей.
Я захожу в общую кухню и вижу, что Сикс пьет горячий чай, выглядя так же потрясающе, как, по моим представлениям, выглядит Гвинет Пэлтроу утром.
Я в шутку останавливаюсь на полпути к кухне.
– Почему ты выглядишь так, а я так?
– Я превосходна в играх с выпивкой.
– Она непринужденно пожимает плечами, делая еще один глоток чая.
Я фыркаю, потому что она не врет. Я бы сказала, что Сикстайн - самая уравновешенная из нас четверых. Беллами - чувствительная, Нера - упрямая и представляет собой силу, с которой нужно считаться, а у меня легендарный характер.