Расплата за любовь
Шрифт:
— Когда ты уезжаешь?
— Что? А почему ты спрашиваешь?
— Хочу знать, сколько мне еще быть директором. Я же сказал, как только ты уедешь, я увольняюсь.
— Не торопись, — попросила она. — Покатай меня по городу. С этой работой все на свете забываешь. Живу в таком месте, такая красота вокруг, и всё мимо пролетает. Обидно.
— Начнем нашу экскурсию с набережных, — голосом старого гида произнес Стрельник.
Машина бесшумно катилась по опустевшим улицам, залитым теплым светом. Казалось, что это сияние излучают сами
— До чего красиво, — повторяла Алина, любуясь городом. И вдруг спохватилась: — Так можно и до утра кататься. Нет, поехали скорее домой.
Дома она сменила надоевший костюм на длинную майку и шорты. Стрельник аккуратно повесил пиджак на плечики в прихожей, закатал рукава и ослабил узел галстука.
— Проходи, садись в кресло у камина, — пригласила Алина.
— Шампанское открыть?
— Ой, я и забыла, — обрадовалась Алина. — Конечно, открывай! Отпразднуем.
«И попрощаемся», — мысленно добавила она, раскладывая салат в две тарелки.
— Что ты думаешь про Корша? — спросила она. — Есть идеи? За что его убили?
— Есть вещи, о которых лучше никогда не знать, — неохотно ответил он.
— Нет таких вещей. Знать надо все. Я не настолько сентиментальна, чтобы переживать из-за смерти акционера, — сказала она. — Извини, я понимаю, что это близкий тебе человек. Но для меня он прежде всего деловой партнер, понимаешь? И его смерть нарушает наши планы, мешает нашему делу, это гораздо серьезнее, чем личные переживания.
— Я понимаю.
— Это тебе только кажется, что ты понимаешь, — сказала Алина. — Ты видишь только верхушку айсберга, а семь восьмых остались под водой. И вот эти-то семь восьмых и топят всякие «Титаники».
— Мы уже тонем? Так быстро? — он наполнил бокалы. — Но выпить-то мы успеем?
Алина погрузила губы в шипящую пену. Стрельник не пил, глядя на нее.
— Душно здесь, — сказал он.
— Я включу кондиционер.
— Не надо. Лучше откроем окно.
Он распахнул высокие створки. В комнату ворвался свежий ночной воздух, насыщенный запахом скошенной травы. Наверно, в парке стригли газон.
— Хорошее место, — Стрельник уселся на широкий подоконник. — Люблю я Таврический сад. Даже не верится, что это центр города.
Он развязал галстук и расстегнул верхние пуговицы сорочки. Алина увидела треугольник загорелой кожи в проеме воротника. От шампанского у нее всегда начинала немного кружиться голова. Так было и сейчас, но при этом ей вдруг ужасно захотелось прикоснуться к шее Стрельника, вот к этому открытому месту… Она села рядом с ним.
— Странно, — сказала она. — У меня такое чувство, что я с тобой знакома очень давно. Что мы уже живем с тобой тысячу лет. Мне легко с тобой.
— Мне с тобой тоже, — ответил Стрельник. — Хотя — ты первая женщина, которая все решает за меня. Обычно бывает наоборот. Но я не могу с тобой спорить. Потому что ты всегда права.
— Скажи это еще раз, — попросила она тихо.
— Что именно?
— Последнее
— Ты думаешь, я его помню? — он пожал плечами и соскочил с подоконника, уворачиваясь от ее рук.
Но она все-таки настигла его, схватила за горло и принялась душить, задыхаясь от смеха.
— Повтори, что я всегда права!
— Неужели… я мог… такое сказать…
Отступая, Ян наткнулся на диван, и они повалились в постель. Алина оказалась сверху. Она выпрямила руки, упираясь в его плечи, и ее груди под майкой раскачивались перед его лицом.
— Повтори, что я всегда права!
— Дорогая, ты всегда права, — сказал Ян, запуская руки под ее майку, чтобы остановить это возмутительное раскачивание.
— Ну, хватит, — сказала она дрогнувшим голосом. — Ну, отпусти… Нет, еще минуточку полежим…
Когда Алина сказала «минуточку», это означало ровно шестьдесят секунд. Ян успел только пару раз поцеловать ее грудь, когда она тряхнула головой и поднялась с дивана.
— На чем мы остановились? — она поправила майку перед зеркалом и пригладила волосы. — Так вот, об айсбергах. Тебе не надо увольняться, потому что компания просуществует недолго. Она нерентабельна. Когда хозяева увидят счета за свет, тепло и аренду земли, они бросят эту дорогую игрушку. И ты будешь свободен. Но я хочу, чтобы к этому времени у тебя уже наладилось свое дело. Например, лагерь. Ты мог бы его поднять. Сделать из него что-то вроде турбазы. Или еще что-нибудь. Только не теряй время. Деньги на счету есть, и большие деньги. Постарайся истратить как можно больше и как можно быстрее.
— Это мы умеем, — кивнул Ян, не вставая с дивана. — А зачем ты причесываешься? Мы опять пойдем гулять по городу?
Она растрепала волосы и снова легла рядом с ним.
— Я просто не вижу, что можно еще для тебя сделать. Кстати, ты будешь жить в этой квартире. Вместо меня. Я договорюсь с Голопановым. И машина моя останется у тебя. Держи ее в форме, чтобы мне было на чем покататься, когда приеду.
— А когда ты приедешь? — спросил Ян, бережно отводя ее волосы со лба.
Она закрыла глаза. Теплые кончики его пальцев скользили над бровями.
— Я еще не уехала, — прошептала Алина и потянулась навстречу его губам.
Горячие пальцы ласково сжали ее подбородок, поднимая лицо. Она ощутила его жаркое и свежее дыхание. Сухие упругие губы прижались к щеке, у самого уголка рта. Потом осторожно коснулись закрытых глаз. Он целовал ее виски, шею, подбородок — и Алина сама, не выдержав этой сладкой пытки, поймала его губы своими.
Они набросились друг на друга жадно и молча. Пальцы пробивались сквозь одежду к горячей ласковой коже. Оказавшись под ним на ковре, Алина только успела шепнуть: «Осторожнее… Я сто лет этим не занималась…» Его ласковый смех сменился жарким неразборчивым шепотом, а потом она уже ничего не слышала и не видела, ошеломленная взрывом страсти…