Расплата за любовь
Шрифт:
Первым очнулся Ян. Он привстал на локте, проводя по ее губам пальцами, и она попыталась схватить их зубами.
— Ага, кусаешься, — удовлетворенно заметил он. — Значит, живая.
Алина села, оглядываясь.
— Какой ужас. Что мы натворили, — она, смеясь, схватилась за голову.
По всей комнате была разбросана одежда. Ян прошелся, собирая ее в охапку, и развесил на спинках стульев.
Потом снова опустился на ковер рядом с Алиной. Она погладила его плечо, стряхивая налипшие ворсинки.
— Теперь можно и шампанского, — сказал он и повалился
— А я умираю от голода, — призналась Алина.
Они мылись под душем, по очереди поливая друг друга. Потом сидели на кухне, обмотавшись полотенцами. Салат был изумительно вкусным, но Стрельник ничего не ел. Он не сводил с нее глаз. Алина сокрушенно вздохнула:
— Я всё съела одна. Теперь ты будешь думать, что я обжора. Да, я обжора.
— Это незаметно. Ты худая и легкая, как котенок.
— Нет, я растолстела. Вот раньше я была и в самом деле, как котенок. Как мышонок.
— Ты была манекенщицей или это только слухи?
— Была. Давно. В другой жизни, и не надо об этом.
— Я думал, что в манекенщицы берут только высоких девчонок.
— А я высокая.
— Ты — малышка. Крошка. Мышонок.
— Что? Да я выше тебя, если встану на каблуки! Ну-ка, встань! Встань, встань!
Она вытянула его из-за стола и встала перед ним на носки. Да, они были почти одного роста, потому что ее нос был как раз на уровне его губ, и Стрельник тут же цапнул ее за кончик носа.
Алина не успела возмутиться, как он подхватил ее на руки.
— Высокая ты, высокая, — успокаивал он ее, унося из кухни. — Высокий котенок.
Он носил ее по комнате, пританцовывая. У Алины кружилась голова, и она боялась, что он уронит ее. Но сильные руки держали ее уверенно и крепко, и ей казалось, что она и в самом деле легка, словно котенок…
— Включи музыку, — попросила она.
Не выпуская ее из рук, он подошел к музыкальному центру. Зазвучало радио.
— Ночью в эфире почти нет рекламы, — сказал Ян. — Потому что основные ее потребители давно спят. А те, кто не спит, все равно забудут к утру, какой сорт моторного масла лучше всего отбеливает зубы и удаляет перхоть…
Он опустил ее в кресло и встал перед ней на колени. Алина перебирала его волосы, пока он покрывал поцелуями все ее тело, от шеи до кончиков пальцев на ногах. Потом он отнес ее в постель. Ее голова свешивалась с края дивана, и Алине казалось, что она то падает в пропасть, то взлетает… Он был ласков и осторожен, но настойчив. Ей не хотелось шевелиться лишний раз, чтобы не спугнуть блаженство, однако она уступила ему и перевернулась, и легла животом на подушку. Оказалось, что так даже лучше… И теперь она безропотно подчинялась властным рукам, а его атаки становились все яростнее. Они снова оказались на ковре, и Алина услышала, как он зарычал от наслаждения…
Слушая его ровное дыхание, Алина вдруг подумала: «Завтра я уеду. Нет, уже сегодня. Что я наделала… Думала, станет легче. Но стало еще тяжелее».
— Я заснул? Извини, — он поцеловал ее волосы. — Ты что-то сказала?
— Нет.
— Значит, мне это
— Что?
— Твои слова. «Завтра я уеду», сказала ты.
— Я не знаю, что будет завтра, — она прижалась к нему, пытаясь спрятаться на его груди. — Никто не знает, что будет завтра. Но эту ночь у нас никто не отнимет. Правда? Ты со мной?
— Я с тобой, — сказал он.
— Ты ведь даже не знаешь, кто я, — она подняла лицо. — Я и сама этого не знаю. Наверное, я живу уже в третий или четвертый раз. У меня было другое имя, другая фамилия, у меня был сначала один муж, потом другой, я жила в одном городе, в другом, в третьем…
— И все равно, — сказал он, — ты — это ты. Самая очаровательная, самая прелестная, самая желанная женщина на свете. Алька, не мудри. Ты — богиня. Ты вечная, бессмертная. Поэтому у тебя в голове все и перемешалось. Афины, Рим, мрачное средневековье, костры инквизиции. Тебя сжигали на кострах, помнишь?
— Все было гораздо хуже, — улыбнулась она, чувствуя, что готова разрыдаться. — Знаешь, почему я сменила имя? Мужу надо было срочно уехать в Штаты. Он хотел ехать со мной, только со мной. А мне не дали визу. Без комментариев. Просто — отказ. Наверно, из-за первого мужа. Там были очень серьезные проблемы. Тогда мы решили сменить фамилию и попытаться снова, по новым документам. И снова отказ. Муж уехал, а я осталась. Я теперь — невыездная.
— Ты его очень любишь? — сдержанно спросил он.
— Очень любила. Он был замечательным человеком. Он меня спас. Да, я его безумно любила.
— А теперь?
— А теперь его нет. Я даже не знаю, жив он, умер, ничего не знаю.
— Почему он уехал?
— Чтобы выжить. Тут его могли убить.
— Он у тебя кто? Авторитет?
— Нет, что ты. Он финансист. Банкир.
— Понятно. Банкиры очень любят жить.
— А ты не любишь?
— Сейчас — очень люблю. А без тебя…
— Не надо, — она закрыла ладонью его губы. — Не болтай глупости.
— Вам надо было развестись, — сказал Ян. — Устроить тебе фиктивный брак с евреем. Эмигрировать на его историческую родину. Через год вы бы снова встретились в Штатах.
— Мне нечего делать в Штатах.
— Бедный мой котенок, — он гладил ее по голове, и Алина чувствовала, как горячие капли сползают по щекам. — Не плачь, Алька. Мы пробьемся.
Она вытерла слезы.
— Знаешь, я сегодня улетаю в Москву. Потом — еще дальше. Но я уже сейчас мечтаю о том времени, когда снова приеду в Питер. Мне было очень хорошо с тобой. Честно. Просто сидеть с тобой в машине. Никогда не забуду, как мы ездили с тобой в лес. Как нас чуть не убили какие-то бандиты. Как ты приехал на заправку, когда я там в аварию попала. Я страшная трусиха, особенно за рулем. Всегда боюсь кого-нибудь стукнуть, зацепить. В Москве ездила очень осторожно. А тут вдруг, в чужом городе, врезалась в такую дорогую машину… Чуть не умерла от страха. И вдруг приезжаешь ты, такой спокойный, веселый, все моментально уладил… Я тогда подумала, что мне всю жизнь не хватало вот такого человека, как ты.