Расплата

Дитмар Шмельцфойер

Ира чуть не расплакалась от счастья и бросилась отцу на шею.

– Это просто супер. Папа, ты у меня самый лучший!

Не подав виду, но внутренне просияв, Сергей спокойно произнес:

– Но я сказал, что мы поедем туда, только если ты поступишь на экономический факультет МГУ с первого раза и на законных основаниях.

Ира, по характеру сильно напоминавшая отца, хитро прищурилась и спросила:

– Папочка, а что, можно поступить туда на незаконных основаниях, например, за взятку? И ты как борец с коррупцией предлагаешь мне рассмотреть это в качестве альтернативы?

– Дочка, под "законными основаниями" я подразумеваю бесплатное отделение. Ты должна сдать все экзамены с таким результатом, чтобы тебя приняли на бесплатное отделение.

Знаю, что это очень сложно, но ты должна постараться. Я был сегодня, помимо прочего, в лицее, шефство над которым уже давно взял крупный олигарх Хлопонин. Там очень много именитых преподавателей. С одним из них я поговорил, и он согласился порекомендовать мне хорошего репетитора, специализирующегося на подготовке абитуриентов в МГУ, включая такие факультеты, как мехмат, ВМК и экономический. И если ты сдашь математику на "отлично" на предварительных экзаменах, которые бывают еще и выездные, то можешь считать себя практически зачисленной. Так что я сделал все, что от меня зависит, и теперь очередь за тобой.

Ира слушала отца очень внимательно и теперь только и смогла произнести:

– Папочка, я очень постараюсь сделать все как можно лучше.

Анциферов поцеловал дочку в лоб и сказал:

– Ну вот и славненько. А теперь, если можно, оставь нас с мамой вдвоем, нам нужно поговорить.

Ира давно научилась понимать отца с полуслова. Бросив на него короткий, но понимающий взгляд, она спокойно вышла из комнаты, легко покачивая бедрами. Время шло, и девочка начинала превращаться в женщину.

Оставшись вдвоем с женой, Сергей посмотрел на Ольгу, налил красного вина себе и ей и произнес:

– Ну что, за нас с тобой, милая?

Анциферов начал медленно пить вино, пытаясь насладиться каждой каплей, но наслаждения не получалось. Сергей не чувствовал вкуса вина. В горле было сухо, и сердце очень быстро билось. Тогда он допил остаток залпом и шумно поставил бокал на стол.

Сергей собрался с духом, как при первом признании в любви, и произнес довольно спокойно - настолько, насколько ему это удалось.

– Оля, ты готова к тому, что нам, возможно, придется расстаться на некоторое время?

Проговорив это, Анциферов почувствовал, как ненатурально и даже фальшиво прозвучали его слова, как будто это была заранее выученная реплика плохого актера в плохом спектакле. Ольга также уловила фальшь в этой неестественно спокойной дикторской интонации, совсем не свойственной Сергею.

Она широко открыла и без того очень большие и красивые карие глаза и испуганно посмотрела на Сергея.

– Сережа, что случилось? У тебя возникли проблемы на работе? Ты ведь не хочешь сказать, что у тебя есть другая женщина?

– Нет, милая, по этому поводу ты можешь не волноваться. Кроме тебя и Иришки, у меня нет других женщин, если не считать, конечно, моей старенькой мамы, - улыбаясь, уже совсем другим тоном сказал Анциферов.

– Так что же тогда с тобой случилось или может случиться? Скажи мне, прошу тебя, не томи. Я не смогу теперь спокойно спать по ночам, не зная толком, в чем дело. Если ты уйдешь с работы, мы вполне сможем прожить и на мою зарплату и мои сбережения.

Анциферов молчал и смотрел куда-то вдаль мимо Ольги.

В какой-то момент Ольга не выдержала этого молчания и тихонько заплакала.

– Ты никогда ничего не рассказываешь мне. Я знаю, я женщина, и, наверное, ты считаешь, что я недостаточно умна, чтобы полностью понять тебя. Я не требую и не обвиняю тебя, а просто хочу знать, что происходит с тобой и с нами...

Последние слова Ольга не смогла четко выговорить, и плач перешел в рыдание.

Сергей не мог дальше спокойно смотреть, как Оля терзается. Словно очнувшись ото сна, он подошел к ней, взял ее на руки и посадил к себе на колени, как маленького ребенка, погладил ее волосы и очень нежно поцеловал ее в губы. Посидев некоторое время, обнявшись в тишине, он сказал, продолжая гладить Олю по волосам и глядя в ее красивые глаза, полные слез.

– Что ты такое говоришь, маленькая моя? Я не рассказывал

тебе многое по одной простой причине. Во всех сложных ситуациях мне одному приходилось принимать решение, и я не хотел, чтобы часть боли и ответственности за происходящее перекладывалась на тебя. Ты ведь никак не могла мне помочь, а заставлять тебя страдать и мучиться, терзаясь от невозможности помочь мне даже простым советом, было бы очень низко с моей стороны.

После паузы Сергей продолжил:

– Теперь совсем другая ситуация. Я принял решение и хочу обсудить его с тобой, поскольку твое мнение важно для меня, так же как и раньше. Мне поручили очень сложное и опасное дело. Возможно, меня отстранят от его ведения и даже могут самого посадить в тюрьму, поскольку моя точка зрения принципиально расходится с мнением начальства, Генеральной прокуратуры и прочих деятелей от обвинения. Я не могу посадить за решетку невинного человека, даже если из-за этого мне придется лишиться работы, карьеры и, возможно, даже свободы. Однако у меня есть вы, и я не хочу и просто не имею право ставить свои амбиции на один уровень с твоим и Иришкиным здоровьем и безопасностью. Поэтому я хочу, чтобы вы с дочкой уехали на время следствия на пару месяцев в Турцию. В Турции живет мой бывший коллега и хороший друг Антон Горынин, у него там свой бизнес и огромный дом на побережье Черного моря. Если что, вы совершенно спокойно сможете пожить у него годик или даже полтора, за это я ручаюсь. Загранпаспорта ваши действуют еще на три года минимум, так что проблем быть не должно.

Ольга вытерла слезы и совершенно серьезно спросила Сергея:

– Сережа, это очень хорошо, что ты уже все за нас решил. Ну, а если мы не поедем и останемся с тобой? Неужели ты считаешь, что мы бросим тебя при первой возможности и уедем загорать в Турцию, пока ты будешь сидеть в тюрьме? А если ты не выйдешь оттуда уже никогда?

Сергей снисходительно посмотрел на жену.

– Котик, как говорил Михаил Сергеевич Горбачев: "Не надо драматизировать". Почему я не должен никогда выйти из тюрьмы? Я никого не убивал и не насиловал, исправно платил налоги, никогда не имел левых доходов и не пользовался служебным положением в личных целях. Да и потом, кто сказал тебе, что я вообще сяду в тюрьму? Я просто предупредил тебя в случае чего быть готовой и без лишних разговоров и расспросов сделать то, что будет в тот момент самым лучшим для тебя, Иришки и меня. Подумай, нам с тобой чуть больше сорока, у нас практически уже половина жизни за спиной. Иришке ведь только шестнадцать. Хочешь ли ты, чтобы твоему ребенку была уготована судьба носить передачи отцу в тюрьму и работать продавщицей на складе или упаковщицей на заводе? Имей в виду, что при плохом раскладе у Иры могут возникнуть проблемы с поступлением в МГУ. Это необязательно, но зная, на что готова пойти прокуратура, чтобы добиться признаний и показаний от нужных людей, я уже ничему не удивляюсь.

В какой-то момент у Ольги блеснул огонек в глазах, и она, чуть-чуть повеселев, сказала:

– Сережа, я знаю, что ты принципиальный и честный, и таких, наверное, очень мало, поэтому не предлагаю тебе идти наперекор своей совести и вести дело против невинного человека, но ты ведь можешь отказаться от этого дела под каким-то предлогом.

Анциферов грустно посмотрел на жену.

– В том-то и дело, что уже нет. Вернее, это будет очень сложно и равносильно увольнению. Вести это дело мне было поручено самим Генеральным прокурором России Попустиновым...
– сказал Сергей и осекся, как будто сболтнул что-то лишнее.
– Я уже дал согласие на ведение дела, хотя оно было, как ты понимаешь, чисто формальным. От такого предложения невозможно отказаться. Ладно, иди ложись спать, милая. Завтра я встречаюсь с Пёстреньким. Может, сумею убедить его, что недостоин вести это дело или что не могу вести его объективно, поскольку не считаю человека, дело которого мне поручено вести, виновным в преступлении, в котором он обвиняется.
– Сергей намеренно не называл фамилию, чтоба Ольга не знал лишнего для своей же безопасности.