Распоротый
Шрифт:
– Тера Витварги, – представился я, – советник Принцепса.
– Нанш Пир Саска.
У Нанш было мягкое, податливое тело с крупным задом, требующим воплощения в мраморе. Вероятно, она была очень хороша в постели, но сегодня я не мог даже смотреть на женщин. Наверное, поэтому я разговаривал с ней, стоя в полуметре от стола.
– Мне сказали, я должен получить пропуск.
– Тогда лучше присесть. Это займет некоторое время.
– Рядом с очаровательной собеседницей время летит незаметно,
Нанш едва заметно улыбнулась и придвинула к себе стопку табличек с отверстиями, надетых на укрепленный
Окно выходило в наполненный дворцовой охраной сквер, который я пересек меньше четверти периода назад. Сейчас там начинался митинг. Я смотрел, как вытягиваются по периметру площадки ровные шеренги гвардейцев, и верил, что теперь узел, захлестнувший страну, будет наконец разрублен. Сегодня должны арестовать или уничтожить тех, кого рой выбрал для осуществления своего замысла. После этого освобожденные от их давления люди начнут свободно спорить и взвешенно принимать решения. И не важно, что движение замедлится, а энтузиазм снизится. Черт с ним! Так даже лучше. Кому она нужна, скоростная дорога в ад?
"Непонятно, почему Амалазунта тянет с уничтожением роя, – думал я, глядя на сосредоточенные лица солдат. – Она ведь знает о готовящемся мятеже. И о том, кто стоит за ним, тоже знает. Говорят, зональные Гроссмейстеры не ошибаются. Не верю! Допустим, она считает, что переворот все равно не предотвратить, а рой легче брать после путча. Пусть так. Но ведь рой – это рой. Каждая лишняя минута его деятельности губительна. В данном случае для аборигенов. Может быть, с точки зрения ойкумены решение Амалазунты самое верное. А как быть с точкой зрения керстян? Что им принесут два дня ее тайм-аута? Впрочем, меня это теперь не касается. Пусть за дерьмо отвечают другие. Я спрыгнул. Ушел на покой".
– Готово! – услышал я за спиной мелодичный голос Нанш и обернулся.
Нанш протягивала мне кожаный квадратик с красным официальным тиснением.
– Спасибо! – сказал я, беря квадратик. – Но это не все. Можно найти мне адрес рики Тер Мерке, помощницы Принцепса? Она заболела и…
– Да, конечно. – Нанш выбралась из-за стола и направилась к занимавшему всю стену стеллажу с коробками. – Без препятствий…
Я смотрел ей в спину, чувствуя себя так, словно включил антиграв и теперь невесомо парю в нескольких сантиметрах от пола. Морозная дрожь тревожного ожидания обжигающей волной обдала грудь и плечи – и ушла, чтобы через минуту вернуться снова.
"Сейчас, – думал я, – сейчас Нанш достанет коробку, скажет несколько слов, и я выбегу на улицу, поймаю возницу, домчусь до указанного дома, взлечу по лестнице, дверь откроется – и все окажется лживым мороком, кошмарным сном, горячечным бредом, а на деле будет растянутая нога, прыщик на губе, зацветшие ногти или какая-нибудь другая чепуха. Что нужно отдать, чтобы это случилось?! Мне ведь так мало надо для счастья. Услышал же кто-то меня этой ночью. Может быть, чуткое ухо склонится еще раз?"
– Ну вот, – сказала Нанш, возвращаясь с вынутой из стеллажа коробкой. – Должно быть здесь…
Открыв коробку, она перебирала документы, и пауза с каждой минутой разрасталась,
– Не могу найти, – голос был явно растерянным. – Но я помню, как принимала.
– Давно это было? – спросил я небрежно.
– В конце сухого сезона.
Все сходилось.
Отсутствие адреса было тем доказательством, которого до сих пор не хватало. Оно заключалось не в том, что простой секретарше обычно ни к чему скрывать свой адрес, а в том, что обычная секретарша просто не смогла бы этого сделать. Таш смогла. Судя по всему, она прибегла к внушению, легко продавив мягкую и открытую Нанш.
– Ладно. – Я махнул рукой. – Дождемся выздоровления.
И закусил губу. До последней минуты я все-таки сомневался, что Таш – резидент роя. Отсутствие адреса поставило точку.
Пряча перекошенное лицо от Нанш, я быстро отвернулся. К счастью, в эту минуту за окном загремел усиленный рупором голос. Начался митинг. Безуспешно пытаясь овладеть лицом, я подошел к проему и, перегнувшись через поручень, стал вслушиваться в происходящее внизу. На принесенном откуда-то вращающемся помосте невысокий офицер с тускло блестевшим лбом обращался к внимавшему ему строю.
– Враги узнаны! – вещал он. – Крысы кланов сорвались с поводков! Долг и Керст требуют быстрых действий! В неразрывном ряду мы должны выйти на схватку за наши цели. За движение к раздвинутым горизонтам! Страна просит своих солдат очистить ее от коросты. От яйцеедов, пытающихся остановить время! И мы выдержим нашу клятву. Сегодня будет удачливее, чем вчера, а завтра – надежнее, чем сегодня! Мы не отступим. Восстановление продолжается!
Я смотрел на деревянные спины солдат, на черный от влаги штандарт дворцовой охраны, на капли пота, ползущие по лицу офицера, и усиленно пытался собрать ускользающие мысли. У меня было навязчивое, очень похожее на дежа вю ощущение, что я уже слышал все это. Вот только где?
– Народный суд истории вынесет свой вердикт! – выкрикнул офицер, и тут я наконец вспомнил.
Те же самые речи четыре дня назад раздавались на митинге негативистов, куда меня занесло, когда я шел от Ракш.
– Что это? – Я ошеломленно повернулся к Нанш, ожидая поддержки. – Обряд посвящения в чистильщики?
Нанш подняла глаза.
– Он хорошо говорит, – одобрительно сказала она. – Люди устали от топтания на месте. Пора применить самые решительные меры.
Решительные меры… Пораженный, я шел в зал заседаний Совета, думая о том, что команде Принцепса предстоит нелегкая работа. В ближайшее время ему придется крепко держать руль, сопротивляясь мощному желанию людей, не разбирая дороги, мчаться дальше.
Принцепса я услышал издалека. Голос его, отскакивая от стен, метался по застывшему в напряжении залу и, многократно усиленный хорошей акустикой, с силой вырывался наружу. Когда я открыл дверь, взгляд Принцепса рассеянно скользнул по мне и снова растворился в пространстве. Я понял, что Принцепс находится глубоко внутри себя, максимально сконцентрировавшись на оценке сложившейся ситуации. Судя по всему, я попал как раз на резюме доклада. Прислонившись к стене рядом с грызущим ногти юношей, я принялся слушать.