Распределение богатства

Кларк Джон Бейтс

Мы можем продолжить аргументацию еще дальше. Работники могут отклонить премию к заработной плате, предлагаемую им фермерами. В своем великодушии они могут решить передать ее обществу. И даже это не подействует на цену предложения пшеницы как целого. Если фермеры продают пшеницу и дают деньги, представляющие ренту, работникам, единственный путь, посредством которого последние могут передать их публике, будет представлять собою несколько эксцентрический и произвольный способ распределения. Пшеница по-прежнему будет продаваться в обычном количестве. Если, однако, рента передается работникам в натуре и если они решили не сохранять ее, они должны будут изобрести метод, чтобы избавиться от этой части запаса. Что бы ни продавалось, оно, несмотря на все осложнения, принесет прежнюю цену.

Вся эта аргументация касается не существования ренты, но распоряжения ею как доходом. Ни одна из представленных здесь гипотез, следуя линии классический аргументации, не уничтожает элемент — ренту: продукт, вменяемый земле, продолжает существовать. Где-нибудь, в житницах, имеется определенное количество бушелей пшеницы,

которая была произведена при помощи хорошей земли. Эта пшеница в действительности есть земельная рента и кто-нибудь получает ее как ценность в виде дохода. То обстоятельство, что этот доход получается одним лицом предпочтительно перед другим, не заключает в себе ничего, что действовало бы на ценность, и это все, что доказывает традиционная аргументация. Она устанавливает тот факт, что европейская система землевладения и арендаторов оставляет ценности там, где они были бы, если бы земля была собственностью землевладельцев или наций как целого. При любом из этих условий рента продолжала бы существовать, и она составляла бы элемент предложении, который воздействовал бы на ценность [Ближе всего подходит к уничтожению ренты гипотеза, которая исходит из предположения свободной земли и разрешения работникам обращать все части ее в свою пользу. Так, если бы 10 человек захотели обработать акр очень производительной земли, они могли бы это сделать. И если бы одиннадцатый человек решил присоединиться к ним, он был бы принят. Такая система была бы практически невозможна — ив чистой теории результат ее заключался бы в уменьшении ренты, вследствие неестественного переполнения хорошей земли и рассеивания оставшейся ренты пропорциональным образом между работниками и владельцами капитала. Эта система вызывала бы иногда то, что относительные величины производимых благ разнились бы от настоящих относительных величии; и, таким образом, она воздействовала бы на сравнительные цены. Она также снизила бы абсолютное количество производимой ценности.].

Поражающим, но до сих пор часто пренебрегаем фактом является то, что аналогичные заключения применимы к продукту всякого другого агента. Принцип ренты может быть применен, как мы видели, ко всем продуктам работников. В том самом неточном смысле, в каком говорится, что земельная рента не есть элемент пены, можно сказать, что рента орудий и т. п. и самих людей или процент и заработная плата также не являются элементом цены. Безразлично, кто получает эти суммы. Цена остается той же, берем ли мы одну из них от тех лиц, кто получает их в настоящее время, и передаем другим, или оставляем их там, где они есть. Мы можем повторить слово в слово аргументацию, относящуюся к земельной ренте, применяя ее к ренте работников или к ренте искусственных средств производства. Она будет одинаково справедлива во всех случаях. Дифференциальный продукт искусственных средств производства высшего качества по-прежнему определяет процент на капитал, который они воплощают, а дифференциальный продукт лучших работников определяет заработную плату.

Когда владелец капитала дает взаймы деньги, на которые можно купить или изготовить средства производства, то он фактически сдает в наем эти средства производства. То, что поступает к владельцу капитала есть по существу заработок этого средства производства; но он поступает в виде ежегодной доли авансированных капиталом денег; он мыслится в этой форме и называется чаще процентом, чем рентой. Если владелец капитала скажет: "Я отказываюсь от процента", — доход от средств производства останется просто в руках предпринимателя. Цена продукта не будет затронута. Часть этих продуктов, как мы видели, произведена при помощи не приносящего ренты средства производства: и цена достаточна для того, чтобы оправдать их употребление. По этой цене со стороны публики предъявляется спрос на известное количество продукта, а оно не может быть обеспечено. — если исключить еще более дорогие способы, — без использования не приносящего ренты средства производства. Количество это будет обеспечено, и эти средства производства будут использованы. При наличии этого количества на рынке — цена оправдает использование таких средств. Предприниматель теперь будет получать ренту, которую передает ему владелец капитала, но ценность производимых благ не изменится.

Предприниматель может отказаться от сохранения этого дохода и передать его работникам; но доход продолжает существовать как рента конкретного средства производства, или, что то же самое, — как процент на вложенный в него капитал. Это второе перемещение оказывает на цену не большее действие, чем первое. Цена благ по-прежнему достаточна для оправдания употребления предельных средств производства. Если бы работники на некоторых предприятиях отказались от получения этой ренты, она перешла бы к покупателям отдельных видов благ, изготовляемых на этих предприятиях, в виде скидки с рыночной ценности этих благ; но цена подобных благ осталась бы прежней. Рента с хороших орудий и т. п., употребляемых на этих фабриках, продолжала бы существовать; но ее получили бы покупатели отдельных благ, производимых этим капиталом. Безразлично, кто получает этот процент: владельцы капитала, предприниматели, работники или благоприятствуемые потребители — на цены его перемещение не воздействует. В действительности важно существование процента или ренты на капитальные блага. Это есть часть предложения благ; и, как всякая другая часть предложения, она является непременным фактором определения цены.

Совершенно те же принципы применимы к труду и заработной плате. На работе находятся и не доставляющие ренты работники, хотя они и немногочисленны, и то, что они производят, есть, практически, бесконечно малая часть предложения

благ. Если бы они были более многочисленны, было бы возможно указать на значительную часть предложения любого вида благ и сказать, что эта часть создана целиком капиталом, в руках работников не приносящим решу, капиталом, производящим в условиях наибольшей невыгодности. Публика нуждается в этой части предложения и согласна купить ее по такой цене, при которой стоит эту часть производить, вверяя капитал предельным работникам. В таких руках капитал производит меньше, чем где бы то ни было, а предприниматель должен платить за капитал. Так что в отношении процента, эта часть предложения продукта есть наиболее дорогая часть, потому что предприниматель, пользуясь плохими рабочими, должен для производства данного комплекта благ употребить больше капитала, чем при использовании хороших работников. Пять тысяч долларов, доверенных безрентному работнику, могут произвести не больше того, что произвели бы пятьсот долларов, вверенных среднему работинку. Стоимость всех частей предложения, однако, однообразна. Стоимость того, что производится посредством найма капитала, выплаты на него процента и вручения его безрентным работникам, растворяется целиком в проценте, тогда как большинство частей предложения состоит частично из заработной платы; но величина стоимости отдельных частей та же самая и ценность всех частей равна.

Рассмотрение таких условий, как бы они ни были искусственны, когда владелец капитальных благ отказывался бы получить проистекающий из них доход, обнаруживает тот общий факт, что не владение доходом, но существование последнего определяет цену. Можно показать, однако, что то же самое справедливо и для заработной платы. Заработная плата не влияет на цену в том же самом смысле, в каком не являются элементом цены процент на искусственный капитал и земельная рента. Если бы хорошие работники отказались от своих претензий к предпринимателям и работали бы бесплатно, цена благ по-прежнему сообразовывалась бы с их предельной полезностью. Она равнялась бы издержкам их производства посредством труда безрентных работников, даже если бы предприниматели клали в карман заработную плату, от которой отказались работники, или передали бы ее владельцам капитала как премию к проценту, или благоприятствуемым потребителям как скидку с рыночной ценности благ. Но заработная плата существовала бы в любом из этих случаев, даже если бы работники не получали ее, и цены были бы такими же, как и в том случае, если бы распределение не искажалось.

Эта гипотеза звучит неестественно, так как в производственной сфере имеется мало безрентных работников. Люди, ничего не производящие ничего и не получают; и редки те случаи, когда эти лица вообще работают. Они работают только там, где жертва, связанная с трудом, в известной степени компенсируется личной выгодой; а это равносильно утверждению, что они работают только тогда, когда труд не связан с действительной жертвой. Тем не менее, положение, что все сказанное в отношении ренты, одинаково справедливо и для заработной платы, совершенно основательно. Если в каком-либо смысле земля не есть элемент цены, то в том же самом смысле заработная плата не есть ее элемент. Зерном правды в обоих этих утверждениях является настаивание на том факте, что тождественность лиц, получающих эти доходы, не существенна в отношении воздействия на цены. Неверно, однако, то, что существование этих вознаграждений не существенно в этом отношении, напротив, земельная рента, рента от конкретных средств производства и рента от работников являются составными частями предложения благ, то есть являются факторами, определяющими цену.

Если заработная плата не есть элемент цены, то и рента не является ее элементом, а это абсурд. Заработная плата как целое есть рента общественного труда как целого; и заработная плата работников данной группы есть рента труда в этой группе. Мы можем перестать здесь рассматривать конкретно работников как производителей ренты, или как людей различных ступеней производственной способности. Мы можем ввести в поле нашего зрения измеренную в единицах перманентную силу труда как таковую. Безрентный работник не воплощает ни одной единицы труда, и, хотя он может приложить усилие, он не может ничего произвести. Но человек высшей ступени — подлинно высокопроизводительный работник — представляет много единиц абстрактно взятого труда, так как он имеет способность производить значительный продукт. Измеряя рабочую силу в единицах, мы можем получить при помощи формулы, выражающей закон процента, тот излишек, или дифференциальную величину, который является рентой чистого труда как такового.

Предположим, что число единиц труда неизменно, что капитал увеличивается единица за единицей, что величина капитала измеряется вдоль линии AD, и что производительность последовательных его единиц выражается вдоль кривой ВС. AECD, следовательно, — процент, и ЕВС — излишек, или рента труда.

С этой точки зрения, последняя единица предложения продукта создается конечной единицей капитала без помощи труда. Ранее мы отмечали фактическую обособленность этой конечной единицы и ее продукта. Добавьте единицу капитала, и вы получите определенное приращение выпуска благ, без какого бы то ни было изменения в рабочей силе. Отнимите единицу капитала, и вы произведете чистое вычитание из продукта, также без всякого изменения в рабочей силе. Приращение, которое вы производите в одном случае, и вычитание, которое вы делаете в другом, являются продуктами тех единиц капитала, которые вы, соответственно, доставляете или отнимаете. Если вы не добавляете и не вычитаете никакого капитала, но оставляете его величину неизменной, то в выпуске производства имеется некоторая конечная или предельная величина, целиком обязанная существованием наличию конечной единицы капитала, — величина, в производстве которой труд не принимает участия.