Распря с веком. В два голоса
Шрифт:
— Что? Ах! — воскликнул я, и шайка, выскользнув из моих рук, все-таки с громом промассировала критика по башке.
— Простите, — сказал я, — тогда понятно.
— Что? — поинтересовался критик.
— Я говорю: очень рад отмывать от грязи советского критика!
— Большое спасибо! — сказал критик.
— Вы из каких же будете? — осведомился я, — из критиков-космополитов или из критиков патриотов?
— Что?! — заревел клиент, — я критик-космополит?!
Он замотал головой, и шайка зазвенела на ней, как колокол.
— Я первый начал разоблачать этих ничтожных антипатриотов! — гремел он, — а какой-то, извините, банщик, который даже не может
Он сдернул с головы шайку и, вскочив, приблизил свою заляпанную мылом морду к моему носу.
— Ермилов! — закричал я.
— Белинков! — закричал он. И с громким воплем мы разлетелись в разные стороны.
Рукопись рассказа «Человечье мясо» написана мной и изъята у меня при обыске. 25.5.1951. Аркадий Белинков [35] .
Аркадий Белинков
Задачки по химии и алгебре стиха
То, что Вы заметили в стихах, не очень хорошо, потому что это заметили до Вас и продолжали передумывать после, главным образом потому, что открытие не исчерпало вопроса.
Я не обнял вас от избытка счастья только потому, что Вы не обобщили стихотворения, а упростили его.
35
Обе даты подлинные, проставлены автором. Роман не закончен. — Н.Б.
Вы сделали это совершенно напрасно, потому что в областях обширной эмпирии упрощать — это значит закрывать глаза на лишний, вылезающий и мешающий концепции материал.
Стихотворение за две тысячи лет не научилось ничему хорошему и не стало наукой не потому, что в нем некому было навести порядок (Я ЗЛОПАМЯТЕН!), но потому, что множественность стиховых порядков рассматривалась не как закон, а как неприбранная квартира.
Все попытки определить стихотворение формулой никогда хорошо не кончались. Ни для кого не секрет, что Н. Остолопов сошел с ума, Р. Сим [нрзб. — Н.Б.] застрелился, А. Востоков [36] умер в нищете и от нехороших болезней.
36
Подразумеваются «Словарь древней и новой поэзии» (1821, 3 ч.) Н. Ф. Остолопова и «Опыт о русском стихосложении» (1812) А. Ф. Востокова. — Примеч. ред.
От того, что Вы, не зная чужих работ (по крайней мере, Вы так уверяете), пришли к выводам, во имя которых эти работы писались, в стихотворении не произошло смещения геологических пластов. Если бы Вы то же самое ухитрились проделать в (авто)резиновой промышленности, то это бы значительно хуже отразилось на Вашей репутации. В стихотворении же такие вещи сходят страшно легко. Иногда этот либерализм распространяется на соседние области. Я был свидетелем простого и никого не рассмешившего анекдота: одна полная и пожилая дама с лисьей горжеткой принесла Чагину (ГИХЛ) перевод на русский язык романа «Золотой теленок». Она перевела его с редкого языка: с португальского. Обыкновенное дело. Это так
Ваша попытка переложить с больной головы на здоровую [далее зачеркнуто. — Н.Б.]. Следует читать: Ваша попытка определить стихотворение через ритмику и эмфазу несостоятельна, вероятно, потому, что и то и другое в отдельности свойственно слишком широкому кругу явлений и стихотворение является только частным и несчастным случаем, а то и другое вместе не входит в чисто эстетическую компетенцию. Я думаю, что это особенно важно, потому что, определяя стихотворение, мы в первую очередь подразумеваем эстетическое выражение.
Трех элементов, из которых Вы исходите, необходимо и достаточно для эмоционально-эстетической речи.
Для произведения искусства этого мало, потому что эмоционально-интеллектуально-ритмическая речь может быть, а может и не быть произведением искусства.
Поскольку Вы, как известно, находитесь под интеллектуально-эмоциональным влиянием Соломона Давыдовича, то, конечно, Вы мне не поверите. И, вместо того, чтобы бежать есть кашу, я должен буду долго и нудно цитировать, плюнув на кашу и хорошо зная, что цитатой можно доказать все. Главный же аргумент заключается в том, что я цитирую просто из уважения к традициям отечественного литературоведения. Гарантируем точность цитации на три года.
Примеры ритмической, эмоционально-интеллектуальной (эмфатической) эстетической речи (I–VI)
I
Граждане! Не загораживайте стекол кабины шофера! Дверь открывает шофер на основной остановке./—/—/—/—/—/— — шестистопный дактиль (гекзаметр).
/—/—/ /—/—/— — шестистопный дактиль с ипостасацией
спондея на четвертой стопе (пентаметр).
Это удивительное объявление написано не просто гекзаметром и пентаметром, но вместе и тем и другим, т. е. элегическим дистихом, строфой, которой писали Алкей, Архилох, Катулл, Сафо, Гете, Пушкин и сотни других.
Камни, подайте мне весть. О, высокие молвите зданья! Улицы, слова я жду. Гений, иль ты недвижим?II
Граждане! Воздушная тревога!/—-/—-/— — пеон или /-/-/-/-/— — пятистопный хорей.
Этим размером написаны лермонтовское «Выхожу один я на дорогу», блоковское «Выхожу я в путь, открытый взорам». И многие, многие другие [стихотворения].
III
А пошел ты, братец, на…