Распутанный
Шрифт:
— Там гоблины и оборотни. — Как раз когда она заговорила, в воздухе послышался вой, который быстро сменился пронзительным визгом — звуком, который не смог бы издать ни один человек. Он поежился.
— Куда пойдем? — спросил он.
— Мы собираемся быть романтиками, нести полный вздор и сидеть здесь под звездами. Знаешь, мне нужно отчитаться, поэтому придется создать видимость. — Усмехнувшись, она махнула рукой, указывая на его ноги. — Взгляни.
Посмотрев вниз, он увидел разостланное черное одеяло, мягкое как бархат. Так. Они, в самом деле, собирались «быть романтиками и нести полный вздор».
Стефани легла рядом с ним.
— О чем ты хочешь поговорить?
«Держу пари, она мягкая», — произнес Калеб.
«Из-за тебя у нас будут неприятности», — рявкнул Элайджа.
— Я хочу поговорить о Виктории.
Она фыркнула.
— Я в шоке. Серьезно. Ладно, что ты хочешь знать?
— Ты не против, что мы с ней встречаемся?
— Почему бы нет? Ты симпатичный.
На удивление, комплимент.
— Да, но другая твоя сестра ненавидит меня.
— Действительно, ненавидит. Как сыпь.
Он улыбнулся, просто не мог с собой ничего поделать.
— Спасибо, что щадишь мои чувства.
— Пожалуйста.
— Ты… другая, — произнес он. Сцепил руки под головой в надежде согреть их. — Не такая, как остальные.
— Я знаю. Разве это не прекрасно? — спросила она, подтолкнув его плечом. От нее исходило тепло, окутывая его.
Его улыбка стала шире.
— Виктория говорит, раньше ты сбегала.
— Ага. При каждом удобном случае.
— Ты не боялась отца?
— Конечно, боялась. Мы все боялись. Он верил, что обучение возможно только через наказание, этот человек лишь для того все делал, чтобы создать из нас несокрушимую армию, которой он сильно желал будучи человеком. А Лорен была его любимицей, его главной заботой. Как-никак она воин до мозга костей, поэтому большая часть его внимания была направлена на нее. Я же, я была слишком… не заинтересована, полагаю, это подходящее слово, но он хотел, чтобы моя мать была счастлива. Женщины были его слабостью, не то что бы он когда-нибудь говорил подобное вслух. Он не допускал слабостей. В общем, он умыл руки, когда дело коснулось меня, даже не дал мне в стражи волка и оставил меня заботам любящей матери.
Она так говорила, будто ее не волновало бегство отца, будто этот человек сделал ей одолжение.
— А что насчет Виктории?
— Что насчет нее?
— Он не умыл руки в отношении нее?
— У нас были разные матери, и он не пытался осчастливить ее мать. Так что нет, не умывал. — Стефани перекатилась набок и посмотрела на него, подперев щеку рукой. — Он давил на нее, чтобы она стала следующей Лорен. Если она смеялась, ее давили. Если она не соглашалась с ним, ее что? Давили.
И неудивительно, что Виктория так серьезна. Теперь понятно, почему она редко расслаблялась. Эйден неожиданно даже обрадовался, что этот человек мертв.
Что-то в этой мысли обеспокоило его, отчего волосы на затылке дыбом встали, и заболела голова. Всякий раз, когда он думал о Владе, он чувствовал это. Почему?
— Так что ты готовишь нам? — спросила Стефани. — Всем вампирам?
— Найти вам нового короля, — честно признался он. — А до тех пор, не знаю.
Ее глаза раскрылись шире, лицо выражало чистое замешательство.
— Ты не хочешь
— Серьезно.
— Это просто… хочу сказать, ого. Кто не хочет править лучшими вампирами на земле?
— Я.
Она лопнула пузырь.
— Полагаю, это мудро. Я имею в виду, ты всего лишь человек. Но, в то же время, если ты доживешь до своей коронации, у меня есть несколько предложений.
— Погоди. Напомни мне, когда состоится коронация.
— Через двенадцать дней, друг мой. Двенадцать долгих-долгих дней.
Долгих? Когда время утекало так беспощадно быстро, что он едва замечал его? Все равно. Как только он разберется с ведьмами, у него будет… примерно неделя, чтобы найти себе замену. Он надеялся, что это выполнимо.
— Но пока ты главный, и твое слово все еще закон. Так ты выслушаешь мои предложения или нет?
— Давай послушаю.
— Во-первых, больше никаких черных мантий. Ты не рассердился, когда я сбросила свою мантию, ничего не сказал об отсутствии приличной одежды, и я благодарна тебе за это. В общем, нам нужны цвета. Много-много цветов. Не только мне, но и всем остальным. Только остальные слишком боятся нарваться на наказание, чтобы обратиться без поддержки.
— Цвета. Будет сделано. — Он знал, что Виктория тайно любила розовый.
Стефани хлопнула в ладоши.
— Превосходно. Я разнесу весть по возвращении. Теперь второе предложение. — Раздался еще один пронзительный визг, уже ближе, и Эйден сел. Села и Стефани. — Эм, может, мы перенесем наше одеяло поближе к ранчо.
Третий визг отозвался эхом совсем близко. Они вскочили на ноги, Эйден схватил свои кинжалы. На расстоянии нескольких шагов зашуршали ветки и листья. Он заслонил собой Стефани. Из чащи прорвался маленький обезображенный человек, направляясь прямо к Эйдену, будто притянутый невидимой веревкой.
— Гоблин, — вскрикнула Стефани.
Значит, не человек. Обезображенное существо доходило ростом Эйдену до коленных чашечек. У него были заостренные уши, желтая кожа и глаза, горящие красным огнем. Что хуже, его зубы были похожи на заточенные сабли. И хотя гоблин был одет, материал был порезан на ленточки, открывая зияющую дыру в том месте, где должно было находиться его сердце.
Великолепно. Не просто гоблин, а мертвый гоблин.
— Джулиан, — пробормотал Эйден. Если душа находилась поблизости от мертвого тела, тело восставало. Всегда. И тогда, конечно же, этот новый пробужденный труп нападал на Эйдена и всегда жаждал его плоти.
«Моя вина».
Эйден дрался с трупами раньше тысячу раз и знал, что единственный способ остановить их — это снести им головы. Вот только он никогда не дрался с нечеловеком. Сработает ли обезглавливание на этот раз? Во всяком случае, он это выяснит.
Когда существо подобралось к нему, он сделал дугообразное движение клинком по направлению к его горлу, но до того как коснулся его, гоблин уклонился и укусил парня в колено.
Эйден взвыл, боль тут же вспыхнула в ноге и распространилась. Адреналин пронесся по нему и быстро потушил огонь, оставляя его стоять на ногах. Он ударил существо в висок, отводя его зубы в сторону, разрывая в процессе свои джинсы, вырывая кусочек плоти, и послал маленького дьявола в полет.