Распутье
Шрифт:
Учитель обещал подумать и настоятельно посоветовал сегодня же наведаться с визитом к Магистру. Маг сразу помрачнел, отставил пустой кубок, затеребил амулет на шее: нервничал.
— Могу я оставить невесту у вас? Не хочу брать её с собой?
— Опасаешься?
— Конечно. Я помню интерес мэтра Алидиса и хочу прежде всё выяснить, а только потом брать Иранэ. Или Ирину — это её истинное имя. Но здесь, в Галании, лучше его не упоминать.
— Сглазят? — вновь попал в точку мэтр.
Маг кивнул.
— Мне-то как плевок, стечёт и делов-то, а к ней пристанет. Ведьм много, всех не переловили, пусть
Мэтр кивнул и заверил, он с радостью предоставит нам кров.
— Мой дом — твой дом, Свенни, — широко улыбнулся учитель.
Сидеть на кухне, пока Свен наносит визиты, не хотелось, и я с разрешения мага отправилась бродить по городу. Жених снабдил деньгами и намекнул: неплохо бы приодеться. Вот и прекрасно, пройдусь по лавкам, отвлекусь от дурных мыслей. Ничто лучше шоппинга не лечит женские печали. Наверное, ни один психотерапевт не получает в год столько, сколько какой-нибудь косметический магазин. И, главное, не помогает так эффективно, но, увы, в ущерб семейному бюджету.
Проталкиваясь сквозь толпу, уже привычно орудуя локтями, поглядывая наверх: не выльет ли кто помои, уворачивалась от лотков, повозок и всадников. Привыкла уже, выучила местные правила дорожного движения.
В очередной раз скользнув взглядом по пёстрой толпе, заметила впереди знакомую рыжую шевелюру. Сначала решила, показалось, но потом мужчина обернулся, и, позабыв о степенности невесты мага, владелицы швейной артели и прочая, и прочая, с радостными криками кинулась к Андреасу. Он сильно похудел, а из-под рубашки виден ошейник — мерзость какая! Скорей бы Андреас отдал долг и избавился от него.
Нахмурилась, припоминая, сколько малайонец должен был провести в тюрьме. Неужели срок уже истёк? Или выпустили? То, что не сбежал, однозначно: тогда прятался бы, а не открыто расхаживал по столице. И уж точно без ошейника кабального мага.
— Как дела, братец? Уж не чаяла тебя увидеть! — я помнила ошибки прошлого и старалась создать видимость благопристойности.
Андреас ошарашенно смотрел на меня. Видимо, принял за сумасшедшую. Сначала хотел обнять, но потом передумал.
Какой же он худющий и бледный! Этот лэрд Глие его кормит? Хозяин Андреаса мне никогда не нравился. И внешне, и, особенно, внутренне. Андреас ведь достался ему по наследству, сам лэрд палец о палец не ударил, чтобы получить мага в услужение.
Вместо ответа на невысказанный вопрос указала на след от помолвочного кольца. Андреас разом потемнел и стиснул кулаки. Он смотрел на меня как на предательницу.
— Андреас, ты же понимаешь… — запинаясь, начала я.
— Не здесь, — оборвал малайонец и увлёк в ближайший проулок. Там обнаружился подвальный кабачок, куда мы и спустились.
Внутри оказалось душно и пахло кислой капустой. Зато нет пьяных и не воняет куревом. Низы общества покупают донельзя противный дешёвый табак, от него слезятся глаза. Как хорошо, что ни Свен, ни Андреас не смолят!
По причине раннего часа кабачок пустовал, и мы спокойно устроились в уголке. Андреас заказал пива и, подперев щёку рукой, уставился на меня тяжёлым взглядом. Поневоле испытала чувство вины, словно
Подавальщица, скучая, поставила на стол кувшин и мазнула взглядом по лицу малайонца. Ошейник заставил молодку скривиться и оставить попытки знакомиться. Ну да, откуда у кабальных деньги?
Андреас взъерошил вихрастую огненную гриву и глотнул из кружки. Я тоже пригубила пенный напиток, но только из вежливости. Местное пойло сошло бы только для посетителей ночных клубов под изрядным градусом. Тем уже всё равно, что пить, лишь бы пить.
— Рассказывай! — отрывисто бросил Андреас.
— А что рассказывать? — пожала плечами. — Свен солгал на суде, меня выпороли, содрали штраф и отпустили.
— Деньги он дал? — в голосе малайонца сквозила холодная ненависть.
— Нет, — покачала головой и, коснувшись напряжённой руки, попросила: — Остынь! Свен хороший, он ни в чём не виноват. Ему изрядно досталось и…
— Ему досталась ты, — упрямо возразил Андреас и со стуком отставил кружку. Зелёные глаза впились в лицо, губы кривились в болезненной усмешке. — Я понимаю, он богатый, уважаемый, а я никто. Долг ещё три-четыре года выплачивать, хотя, видит Ио, я бы из кожи вон вылез, нашёл бы эти деньги, хоть душу Глойю продал, если б ты носила моё кольцо.
Малайонец отвернулся, пряча болезненную судорогу, на миг исказившую его лицо. Мне вдруг стало так жалко его, захотелось обнять, поцеловать, и я даже подалась вперёд, потянулась к Андреасу, но вовремя вспомнила о Свене. Тот не заслужил подобного. Даже у стен есть уши, кто-нибудь да разнесёт по городу весть, что невеста Свена Гилаха прелюбодействовала с другим. И всё, прощай! Ладно, я, в конце концов, снова пойду мыть полы в трактире, а потом уеду с Андреасом, но Свен! Его ж заклюют, заказов не станет. Да и чисто по-человечески жалко. Маг ко мне привязался, относился уже не как выгодному приобретению, даже перед учителем защищал, а тут такой удар в спину. Ничего, подожду. Не маленькая девочка, чтобы без поцелуев умереть.
— Андреас, ты всё не так понял, — мягко возразила я. — Мои чувства остались прежними, у нас со Свеном чисто деловой союз. Или ты категорически против взять в жёны разведённую женщину?
— Он не разведётся, — стукнул кулаком по столу малайонец, привлекая к нам ненужное внимание.
Заёрзала, зашипев: «Тише!», но Андреас не слушал. Он вперился взглядом в стол и до боли сжимал костяшки пальцев. Потом вдруг вскинул голову и попросил: «Расторгни помолвку». Казалось бы, чего проще пообещать любимому человеку такую безделицу, а я не могла. Сидела, кусала губы и молчала.
— Прости, я дала слово, — наконец, когда молчание излишне затянулось, виновато пробормотала я. — Если только он сам раздумает.
— Свен Гилах? — Андреас расхохотался и тут же без тени улыбки пообещал страшное: — Я убью его, если узнаю, что он к чему-то тебя принуждал. Если хоть пальцем притронется. Я стихийник, я сумею сделать аккуратно, выйдет как несчастный случай.
Андреасу подчиняется огонь, значит, он задумал списать всё на пожар! Но ведь пострадают соседи, да что там, легко может сгореть весь город! Не говоря о том, что при всех его недостатках не могла пожелать Свену смерти, тем более, столь мучительной.