Распутин-1917
Шрифт:
“И это в воюющей стране,” — пробормотал Распутин, пряча в карман липовые документы, на которые пограничник едва кинул взгляд, и беря в руки саквояж, который даже не попросили предъявить к осмотру. “Всё-таки бардак — это наше национальное достояние…”
Пока из чрева парома разгружались почта и багаж, палубная команда наводила порядок в помещениях, а пассажиров — нордических финнов и шведов — разбавляла говорливая публика из Питера и его окрестностей, Григорий успел обзавестись приличной пачкой свежих газет, вернулся в салон первого класса и жадно, с головой погрузился в чтение, забыв на какое-то время про свою спутницу.
— Думаешь, там найдется нечто более важное, чем показания Ашберга и Ганецкого? — ревниво
— Солнце моё! Я тебе уже говорил честно и откровенно, как шпион шпиону — четыре пятых разведывательной информации добывается из открытых источников. Вот смотри, что пишут Петроградские Ведомости от 14 января 1917(*) года:
“Только у нас в годину исключительного народного горя наблюдается исключительная вакханалия цены на предметы первой необходимости, как точно рассчитанный план загасить народную энергию и патриотизм и вызвать тяжелую внутреннюю смуту. Либеральные купцы и промышленники на общегосударственном бедствии набивают себе карманы. Глядя на бар, ошалели у нас и мужики, предпочитающие закапывать в землю, но не продавать по установленным ценам, хлеб».
Распутин отложил в сторону первую газету, развернул следующую.
— А вот «Русское слово» в редакционной статье в поисках ответа на извечный вопрос «Кому на Руси жить хорошо», опираясь на краткие финансовые отчеты о результатах крупных промышленных предприятий за прошлый год, приходит в недоумение от обнаруженных сведений.
«Они прямо ослепляют и оглушают. Оказывается, что для русских промышленников нет и не может быть большего счастья, как подвизаться во времена общего государственного и народного несчастья. Они должны приносить горячие моления за ниспослание небом войны и ждать всеми силами возможно долгого ее продолжения. Они делают за разными кулисами, в обществе разных лицедеев под аккомпанемент пушечного гула великолепные, грандиозные операции и прямо давят замученное великими бедствиями и экономическими недомоганиями население своими сказочными барышами. Теперь время изворотливых и счастливых единиц. Единицы, засучив рукава, чинно и с полным достоинством обирают с небывалым успехом и триумфом все 180 миллионов русского народа. Это проходит у нас незаметно, но это как Божий день ясно, когда вы заглянете внутрь упомянутого, промышленного эдема и хотя бегло разберетесь в нем». Далее автор приводит конкретные примеры крупных промышленников, которым удалось заметно увеличить свои капиталы за время войны: «Скромные, умеренные барыши больших капиталистов в прежние годы, — прибыль в 8, 10, 12 %, — почти совершенно выходит из моды. Их заменила подавляющая, можно бы сказать, развращающая доходность больших окладочных денег. Теперь, заурядная их прибыль в 70, 80, 90 %…"
Распутин подчеркнул ногтем последнюю строчку, придвинув газету Анне.
— Вспомни, что нам поведал банкир насчёт сверхприбылей российских коммерсантов. Где, в каких банках она складируется, кем контролируется и на что направляется? Оцени красоту игры! Россию валят, оплачивая этот процесс деньгами, вырученными от грабежа России, вывезенными из России её собственными подданными и возвращаемыми обратно в виде коррупционных взносов нужным людям и оплаты услуг профессиональным заговорщикам. Ну разве не прелесть? А теперь берём показания нашего банкира, стыкуем с показаниями Ганецкого, прикладываем к ним вот эти академические сводки из официальных газет. И вся конспирология сразу же обрастает наименованиями, фамилиями, цифрами, которые можно проверить, не выезжая из Питера. Вот смотри, как всё чётко и понятно изложено:
“Акционерное общество меднопрокатного завода какого-то Розенкранца,
«Вот, — заключает автор, — кому на Руси жить хорошо»:
"Пока Россия, «обобранная экономической и политической разрухой ходит по земле босиком, её крупная промышленность в красных сапожках щеголяет». «Из затраченных государством на войну десятков миллиардов рублей более половины находится в распоряжении торгово-промышленного класса»
— Всё это, конечно, хорошо. Точнее — ничего хорошего, — задумчиво произнесла Анна, вертя в руках печатный листок. — Но здесь не сказано о чиновниках правительства, ни слова о наших банкирах, что вообще непонятно, ибо их участие в грабеже казны и населения видно невооружённым глазом.
— Это тебе сейчас понятно, после задушевных бесед с Ганецким и Ашбергом. А раньше? Да, вроде бы всё очевидно и лежит на поверхности, но пока в факты не ткнули носом, общественная слепота продолжит торжествовать. Кто-то не видит никакой связи финансистов с властью, кто-то видит, но считает её несущественной. А есть и те, кто всё прекрасно понимает, но молчит вполне осознанно… Ну как же газетчики будут писать про тех, кто является их хозяевами или кредиторами, имеет административную власть? Сейчас вся наша с тобой самодеятельность — только смальта для мозаики. Это всё ещё предстоит сложить и показать во взаимосвязи, и то, не уверен, что поверят, во всяком случае сразу…
— Но каким образом ты её покажешь? У нас же нет своей газеты.
— Своей нет, но можно воспользоваться чужими. Есть, например, на просторах Отечества интересный и очень активный купец Иван Сытин. Тот, кто придумал отрывной календарь. “Русское слово” принадлежит как раз ему. Иван Дмитриевич издавал Пушкина, Толстого, Достоевского чаще и больше, чем все остальные книгоиздатели, вместе взятые, но ни разу не прочёл никого из них. Его личная необразованность доходит до курьёзов. Однажды он выкупил книгу у какого-то начинающего писателя, дважды с успехом напечатал её и только потом узнал, что жулик ему подсунул произведение Гоголя, выдав за своё… Идеальный носитель правильно вложенной в него информации… Но я бы не стал ставить в нашей игре на газеты. Слишком привычно, а потому — уязвимо. Мы пойдём другим путём!
— Каким?
— В будущем убойную, пробивную силу приобретут короткие фильмы. Сейчас синематограф главным образом развлекает, а мы превратим его в отдельное и очень коварное средство донесения информации до широких масс, неграмотных, не привыкших читать, но охочих до развлечений и совершенно беззащитных перед правильно подаваемой движущейся картинкой. Поэтому первое, что мы сделаем после приезда в Петроград — откроем киностудию.
— А я полагала, что она нужна только для скрытного наблюдения и конспиративных встреч.
— И для этого тоже. Но и как фабрика по производству информационных бомб, она нам очень сильно поможет. Наконец-то конфискованные у господина Фюрстенберга-Ганецкого деньги пойдут на добрые дела, хоть и не так, как он предполагал.
— Примете на службу?
— В первую очередь.
— В качестве кого?
— Должность главного редактора удовлетворит ваши амбиции, сударыня?
— Смотря что придётся редактировать и создавать.
— Прямо сейчас — ещё одну копию банкирских показаний.