Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Смит Дуглас

Пришвин был потрясен увиденным. «Христос-Царь» оказался пьяным мошенником, но последователи верили в него и были счастливы отдать ему все, что у них было – хоть жалкие деньги, хоть своих жен. Главным девизом Щетинина были слова «Ты больше Я». Он заставлял своих учеников повторять их снова и снова, чтобы сломать их волю и убедить их «броситься в чан». Щетинин был садистом, находившим удовлетворение в наблюдении за страданиями других. «Нужно было раздеть его и самой ложиться. Пахло перегорелым вином, не продохнуть, когда прикасался. Мало того: заставлял целовать тело, сосать член, ссылаясь на Священное писание: “для чистых все чисто”»⁶.

Некоторые интеллектуалы, например Мережковский, считали Щетинина интересным. Щетинин пытался уговорить Мережковского вступить в его группу, говоря: «Наша жизнь – кипящий чан, мы варимся в этом чане, у нас нет ничего, что принадлежало бы только нам. […]

Кинься в этот чан вместе с нами, умри с нами, и мы воскресим тебя. Ты восстанешь вновь как вождь народа». Мережковский пригласил Щетинина на собрание Религиозно-философского общества. Зинаида Гиппиус увидела в нем второе, «демократическое издание» Распутина, отметив, что они даже одевались одинаково, хотя поскольку Щетинин не сумел установить контактов с церковными иерархами, то по социальной лестнице он не поднимался, а опускался и нашел свое место среди рабочих Петербурга. Гиппиус писала о нем так: «маленький, нестарый, живой человек, видимо, сильный волей, властный и одержимый неистовой страстью говорения». В проповедуемом Щетининым самоотрицании и символическом самоубийстве личности на пути к высшему плану жизни через общинность Гиппиус разглядела марксистские идеалы⁷. Позже, уже после революции, Гиппиус удалось увидеть полицейское дело Щетинина. Там была большая его фотография, где он был одет в женское платье и сидел в окружении своих учениц. То, что она прочитала, привело ее в ужас. И тогда она поняла, что Щетинин и Распутин были вовсе не одинаковы: «Хоть и похожи они, как два брата, Щетинин и Распутин, но безобразие и распутство последнего бледнеют пред тем, что выделывал Щетинин в неугасимой, неуемной похоти своей и разврате, граничащих с садизмом»⁸.

Чтобы проверить преданность последователей, Щетинин требовал, чтобы родители отдавали своих детей в приюты по его выбору. Так они не просто теряли детей, но еще и не могли в дальнейшем их разыскать. Тут он явно зашел слишком далеко. Ученики взбунтовались и в 1909 году свергли его, заменив Павлом Легкобытовым, тем самым, с которым ранее встречался Пришвин. Одним из первых деяний нового лидера стала коллективная свадьба всех женщин со всеми мужчинами секты⁹.

В 1912 году Щетинина арестовали и посадили в тюрьму. Специалист по русским сектам Александр Пругавин предложил своей племяннице, Вере Жуковской, которая и сама интересовалась подобными персонажами, навестить его в заключении. Жуковская пришла в восторг: «Это один из последних пророков, можно даже сказать, последний живой бог. Его способность навязывать свою волю не только душам, но и телам своих последовательниц заслуживает изумления, особенно поскольку человек этот так развращен. Его не раз отдавали под суд, даже за изнасилование. А теперь он в тюрьме, и не за распространение своей опасной ереси, но за соблазнение малолетней»¹⁰.

То, что Жуковская увидела за решеткой тюрьмы, ее потрясло: «На меня жадно глянули два светлых сияющих, точно промытых, немигающих хлыстовских глаза». Щетинин буквально вибрировал от напряженной энергии, словно волк в клетке, переминаясь с ноги на ногу. Он начал говорить громко, жестикулируя и подпрыгивая. Он объяснял тайну жизни, но слова его представляли собой хаос несвязных мыслей – «неистовый фонтан слов» – и было почти невозможно понять их смысл. Его энергия была одновременно и отвратительна, и непреодолима: «И сладкое мучительное блаженство поднималось все выше и выше к горлу. Я подумала – ты сейчас задохнешься, и это будет конец. Ты никогда больше ничего не почувствуешь». Жуковская покинула тюрьму, глубоко потрясенная общением с этим пойманным зверем, таинственно совместившим в себе противоположные силы Бога и Сатаны.

Ранее Щетинин хотел жениться на Дарье Смирновой, так называемой «Охтинской Богородице». Она возглавляла хлыстовскую секту на реке Охта в восточной части Петебурга. Дарья была красива, носила зеленое платье, пудрила и румянила лицо. Пришвин говорил, что у нее «холодные глаза». Ею были увлечены многие интеллектуалы – Пришвин, Вячеслав Иванов и поэт Александр Блок. Они бывали у Смирновой и приглашали ее выступить на собрании Религиозно-философского общества. Она предложила научить их тайным способам контроля окружающих и сказала: «Тот, кто возьмет меня как женщину, найдет во мне женщину. Тот, кто возьмет меня как бога, найдет бога». Она говорила им о видимом и невидимом мирах, об астральной сфере.

В марте 1914 года Смирнова оказалась под судом по ряду обвинений. Среди прочего ее обвиняли в религиозных извращениях и смерти двух женщин, которым она приказала поститься сорок дней. Пришвин пришел в суд и выступал в ее защиту, назвав ее «крестьянской Евой». Впрочем, остальные с ним не согласились. В качестве эксперта был приглашен

Владимир Бонч-Бруевич. Он показал, что во время ритуалов Смирнова заставляла своих последователей пить не только грязную воду, в которой она мылась, но и ее мочу. Это уже граничило с сексуальными извращениями. Суд вынес обвинительный приговор. Смирнова была лишена имущества и выслана в Сибирь.

Еще один странный пример – Валентин Свенцицкий, православный священник, писатель и один из основателей «Христианского братства борьбы» и Московского религиозно-философского общества, который утверждал, что путь к Христу лежит через страдание, сексуальный грех и даже пытки. В 1910 году он писал о тех христианах, которые ищут духовного обновления только мирными средствами, так:

«Пробуди в них жестокую похоть и кровавый огонь сладострастия. Пусть после ученых заседаний своих они хоть раз в дикой оргии перепьются до потери человеческого образа. […] Женам их да пошлет Господь любовников. И не одного, а многих. И не честных и чистых, а самых извращенных и неистовых. И пусть они научатся обманывать своих мужей, […] пусть научатся отдавать свое тело на поругание и наслаждение. Отрави их “непорочные” души наслаждением, пробуди в них самые низменные инстинкты. Дай им все это для спасения их».

В 1908 году Свенцицкий опубликовал скандальный роман «Антихрист» с ницшеанским героем, который свободно соединяет добро и зло – с щедрой долей садизма – создавая собственную моральную вселенную. Друг Свенцицкого, Марк Вишняк, описывал его веру так: «вульгарная мудрость простого народа: не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься».

Вишняк и другие отмечали, что женщины буквально сходили по Свенцицкому с ума. Ходили чудовищные слухи о его сексуальной жизни, и никто не знал, что в них правда, а что чистый миф. Он соблазнил трех молодых и привлекательных женщин, и все они родили ему дочерей. Впрочем, женщины эти не обижались друг на друга – и еще меньше на Свенцицкого за его неверность. А вот члены Московского Религиозно-философского общества памяти В.С. Соловьёва были настроены иначе, и его исключили из группы. Где-то в 1909 году он начал новое движение – Голгофских христиан. Основная идея нового учения заключалась в том, что для спасения человечества каждый человек должен быть равен Христу и взойти на свою Голгофу. Общество еженедельно выпускало собственную газету «Новь», в которой печатались Блок, поэт-символист Валерий Брюсов и будущий Нобелевский лауреат Иван Бунин. На страницах этой газеты священник Иона Брихничев писал о Свенцицком так:

Вам вверены тайны…Вам вверено слово Завета…Вы здесь – не случайны.Вы – Свет от нездешнего Света.Идите – светите.Час пробил исполниться срокам.Пощады не ждите.Пощады не будет пророкам¹¹.

Неустанные духовные искания на рубеже веков были панъевропейским явлением. В значительной степени это объяснялось снижением влияния на Западе церкви и официальной религии в целом. Но были и особые местные факторы, которые сыграли главную роль в духовных исканиях именно в России. В 1861 году было отменено крепостное право. И с этого времени до начала ХХ века Россия в большей степени, чем любая другая страна Европы, переживала стремительные и глубокие перемены. Из традиционного, сельскохозяйственного общества страна в одночасье шагнула в современность. Помимо этой кардинальной трансформации, Россия пережила унизительное поражение в Русско-японской войне, затем революцию 1905 года, которая сотрясла сами основы государства. Русские переживали неизбежное чувство отчуждения, их мучили дурные предчувствия неизбежного кризиса. Старые институты и связанные с ними старые убеждения более не отвечали на сложные вопросы нового и для многих неопределенного и пугающего мира¹².

Популярность оккультизма подогревала идеи о том, что дьявол не дремлет. Эти убеждения, в свою очередь, вели к созданию теорий заговоров, поиску тайных интриг и замаскированных врагов. Правые кричали о том, что все беды России – дело рук международного франкмасонства. Хотя Первая мировая война еще более усилила эти идеи, превратив их в национальный психоз, вера в «темные силы» возникла за несколько лет до ее начала. Еще в 1906 году Вячеслав Иванов и теософка Анна Минцлова написали Андрею Белому: «Есть враги, отравляющие Россию дурными флюидами…; и враги те – восточные оккультисты, воздействующие на подсознание русского народа и будящие дикие страсти под игом ущербной луны». На страну направлены «оккультные стрелы из мира тьмы, который сознательно деморализует Россию»¹³.