Распятая Русь. Предания «Велесовой книги»
Шрифт:
Бус и Златогор бились рядом, упорно пробиваясь к тому месту, где должен был быть Германарех. Порою Бус уже видел его высокую фигуру в сплошных червленых латах, но вновь наворачивались другие готы из охранной сотни, и приходилось бить и отражать удары.
Они не могли видеть, как умудренный годами ратного дела Словен, заметивший бросок княжеской дружины и верно оценивший положение на поле боя, сам снял с вверенного ему правого крыла несколько сотен и пошел с ними в обход. Пот уже заливал глаза Буса, легкие хрипели от недостатка воздуха, когда князь почувствовал, что встречный натиск слегка ослаб. Киевский князь с громким боевым кличем полян врубился
«Боже! Неужели он и впрямь бессмертен?! Боже, сведи нас лицом к лицу!!»
Свентовит словно услышал эту просьбу-молитву. В рядах, окружавших готского короля, появился неожиданный просвет. Бус бросил своего уже хрипевшего от перенапряжения жеребца вперед и оказался лицом к лицу к Германарехом. Тот узнал Белояра!
– Смерть тебе!!!
Длинный тяжелый двуручный меч сверкнул в руках короля, описал дугу и пал на анта. Князь успел прикрыться щитом, но левая рука тотчас онемела. Ответный удар пришелся в металл панциря, оставив вмятину, но не причинив Германареху никакого вреда. Новый замах серебристой стали… Чтобы спасти себя, Белояру пришлось прикрыться конем, поставив того на дыбы…
Бус не помнил, как выбрался из седла среди груды мертвых тел. Король не смог добить поверженного противника: на него кречетом налетел Златогор. Князь глянул на гота снизу вверх, увидел щель между панцирем и прикрывающими пояс и бедра железными латами, и изо всех оставшихся сил ударил в нее острием булатного меча!
Лезвие на ладонь вошло в левый бок, распоров желудок. Германарех покачнулся, занесенный для нового удара меч выпал из рук. Златогор достал гота своим, но лишь сделал на железном плече очередную глубокую вмятину. Обуянный страхом, король рванул поводья и бросил коня прочь от братьев. На помощь раненому повелителю успел прийти его оруженосец, и Златогор не смог начать преследование.
Черный, столь хорошо знакомый готам всадник вырвался на простор, понесся прочь. Это послужило для многих сигналом к бегству. Десятки и сотни воев поскакали вслед за ним, и это явилось началом конца изнурительной кровавой двухдневной битвы!!
Преследование было недолгим. Кони потеряли свою былую прыть, менять же их на свежих не было сил у людей. Раны кровоточили, пересохшее горло требовало живительной влаги. Сеча угасла сама собой, продлившись чуть более трех часов, принеся союзным племенам славян неведомую ранее славу и известность. Эхо победы докатилось и до императора Константина, и до Рима, и до кочевий гуннов.
Многие историки тех времен отразили ее в своих рукописях. Заплатив немалую цену, славяне вновь стали полноправными хозяевами Кияра, Тмутаракани, Танаиса и прочих городов и земель, которые уже было склонили голову перед германской беспощадной силой…
Многодневное стояние на месте славной победы закончилось для союзных племен большой тризной. Многие курганы были насыпаны над останками павших, многие хвалебные речи прозвучали в их честь. Славили и живых, поминали Буса, Златогора, Словена. Сын Белояра Боян долгими прекрасными песнями заставлял сердца победителей с гордостью биться вновь и вновь. Их запоминали, перепевали, записывали, разносили по градам, стойбищам и кочевьям. Именно благодаря этому «Боянов гимн» сохранился для потомков и дошел до наших дней!
Глава 60
Осенний дождь вот уж который день нудно колотил по туго натянутым бычьим пузырям,
После злосчастной битвы с росомонами, в которой князь Русколани сумел пробить ему бок, Германарех две недели пробыл в шатре на берегу Дуная. Знахари обработали рану. Пряча глаза, уверяли, что меч лишь рассек кожу и подкожные мышцы, что угрозы для жизни не было. Но при этом запрещали что-либо есть, и Германарех понимал, почему. Первая же его трапеза, принятая после битвы, вином и мясным соком вышла обратно через отверстие в боку, заставив всех окружающих начать испуганно перешептываться. Теперь ему давали лишь воду и жидкий бульон, и те малыми порциями. Рана загнила, вонь не перебивали ни ежедневно меняемые знахарями лепешки из нажеванных трав, ни повязки с азиатскими благовониями. Король не мог встать или сесть, сильное головокружение тотчас роняло его на лежанку. Оправляться приходилось в специально подставляемую посудину, после чего слуги старательно омывали сухое старческое тело.
Потом его перевезли в родные леса. Половина пути прошла в тяжелом забытье: явь постоянно сменялась горячечным бредом. Смерть начинала казаться сладкой наградой, но она все никак не приходила. Когда король открывал глаза, ближние бояре пытались кратко сообщать последние новости, подсовывали какие-то грамоты, прося разрешение приложить к ним его перстень-печатку. Глупцы! Неужели они не понимали, что все земное мало-помалу прекращало интересовать некогда могучего правителя? Ему просто становилось неинтересно знать, что происходит сейчас и что будет потом… Гораздо важнее было понять, когда же проклятая боль оставит тело и душа сможет вырваться наконец из этой зловонной клети?!
Он проваливался в забытье, которое было ничем не лучше яви. Тени прошлого появлялись ниоткуда, смотрели на него с укоризной, молчали, и эта тишина была хуже криков и угроз. Пришел Вульф, казненный по мимолетной вспышке гнева. Он держал отрубленную голову в руках, и она улыбалась все той же улыбкой, с которой немолодой верный слуга встречал каждое пробуждение своего господина. Прошла юная фризская красавица с петлей на шее, отказавшаяся в свое время исполнить пьяную прихоть короля. Навестил Эдиульф, похожий на громадную отбивную. Германарех задыхался от страха, чувства, которое он доселе считал неведомым. На лоб ложилась холодная повязка, положенная заботливой рукой старого постельничьего, на какое-то время горячка исчезала. Мир вновь принимал реальные черты.
В одно из таких прояснений он увидел царя Винитария из рода Амалов. Старый верный союзник, которого в дни своего могущества Германарех звал просто Вендом. В жилах царя текла германская и славянская кровь: мать была славянкой-венедом. Увидев, что глаза короля раскрылись и взгляд принял осмысленное выражение, Амал протянул небольшой кубок:
– Выпей, мой король! Это хорошее лекарство, тебе сразу станет легче.
Он поддержал голову больного, дождался, когда последние капли излились из кубка, и удовлетворенно отставил его прочь.