Распятие невинных

Рэмси Каро

Он открыл глаза, посмотрел на потолок и вновь закрыл их: перед ним появились два маленьких мальчика, бегущие через поле. Тот, что поменьше, поскользнулся, старший остановился и протянул руку, чтобы помочь.

Макалпин проснулся. Горечь потери младшего брата пронзила его так же остро, как и двадцать два года назад. Он потер распухшую челюсть — скорее машинально, а не успокаивая боль. Повернувшись набок, он постарался опять уснуть, но мысли вновь вернулись к Анне… Анне, которая могла принести успокоение.

Сон не приходил. Он встал с дивана и прошел в соседнюю комнату,

где было теплее. Он умылся горячей водой с мылом и глотнул виски из бутылки, которую он тайком держал под старыми полотенцами на нижней полке шкафа с бельем. Это видение выбило его из колеи. Глядя в зеркало на свои синяки, он не мог избавиться от воспоминания о странном существе, прыгнувшем на капот машины. Он помнил плащ… он был темным… а что было дальше — дальше был провал. И еще лицо Анны во вспышке молнии, свет в ее серых глазах.

Он взял полотенце и поднес к лицу: оно было теплым и мягким. Он закрыл глаза, и перед ним вновь всплыл ее образ — она на пляже, застенчивая улыбка на нежных губах, светлый ореол чуть завитых волос.

— В гардеробе есть чистое белье. — Хелена вошла в спальню, протирая заспанные глаза. — Извини, я не хотела тебя будить.

Он тряхнул головой, стараясь сбросить наваждение.

— Я проспал два часа. И во вторник днем тоже. Господи, как же болит голова!

— Ты сегодня еще не смотрел газеты?

— Нет, кого-то опять убили, пока я спал?

Хелена криво улыбнулась:

— Только мою репутацию.

— Тогда — дело швах?

— Надеюсь, это не создаст тебе лишних проблем. Во вчерашней статье Терри просто перегнул палку. Я бы подала в суд, но его сестра — моя лучшая подруга и адвокат. — Она усмехнулась. — Что за люди!

— Мне не привыкать. Я выживу.

— Бумаги, которые ты оставил, я положила на пианино. — В ее голосе звучала забота. — Там фотографии и благодарность твоему брату.

— Да! — ответил он резко.

— Они были в кармане, и их чуть не отправили в стирку. Если они тебе так дороги, надо быть повнимательней. — Он холодно взглянул на нее, и она сменила тактику. — Если хочешь, я вставлю благодарность в рамку и мы повесим ее в холле.

Макалпин отрицательно покачал головой.

— Ну ладно, я собираюсь принять душ. Потом съезжу в галерею, посмотрю, что им удалось без меня сделать. Ты вернешься на работу? — Она встала, открыла шкаф с бельем и достала три чистых белых полотенца. — Посмотри на себя, Алан. Ты выглядишь ужасно, — тихо добавила она.

— Это расследование меня достало, ты сама знаешь.

— Да, я знаю. Обязательно поешь, прежде чем уедешь. В холодильнике есть суп.

Он провел ладонью по ее щеке. Перед его глазами были светлые, а не каштановые волосы и более молодое и красивое лицо.

— Ты ведь приедешь на выставку? Ты сможешь высказать все, что думаешь о картинах, — что пятилетний ребенок нарисовал бы лучше. — Наверху зазвонил телефон. — Держу пари, это — с участка.

Он наклонился и поцеловал ее. Телефон не умолкал.

Он вышел.

— Проклятие!

Костелло едва заметно кивнула Андерсону, прежде чем осторожно закрыть дверь. Они еще никогда

не видели Макалпина в таком бешенстве.

На столе лежал свежий номер «Ивнинг газетт», раскрытый на странице с маленькой колонкой свежих сплетен и двумя фотографиями. На одной был Макалпин с разбитым лицом, выглядевший абсолютно пьяным. А ведь в момент съемки он на самом деле был трезв. На другой — Хелена, снятая в профиль: зачесанные назад волосы открывали ухо, украшенное бриллиантовой сережкой. Над ее левым плечом склонился профиль мужчины. Костелло уже прочитала в другом разделе статью Терри Гилфиллана на целый разворот, посвященную обзору культурной жизни Глазго в октябре. Главным событием считалась выставка Хелены. Но фотография, которую они дали, не имела ничего общего со статьей. Хелена смеялась, повернув голову к Гилфиллану. Создавалось впечатление, что между ними существует какая-то близость. И именно это послужило предметом сплетен. Костелло знала, что все эти домыслы высосаны из пальца, но не могла понять, как Терри согласился на публикацию именно этой фотографии. В заметке на несколько строк под заголовком «Тусуемся?» читателям предлагалось самим решить, «не заставила ли старшего инспектора Макалпина его напряженная работа по поимке „Убийцы с распятием“ обратиться к бутылке, а его жену — владелицу шикарной галереи — искать утешения в объятиях „хорошего друга и партнера по бизнесу, торговца произведениями искусства Теренса Гилфиллана“».

— Проклятые журналюги! Я заставлю их изъять каждый экземпляр этого поганого издания и засунуть себе…

— Для разнообразия ты мог бы позвонить Хелене прямо сейчас, — предложил Андерсон. — Пресса будет…

— Убирайся!

Андерсон глубоко вздохнул.

— Мне кажется, ты должен ей сказать…

— Вон!

— Сейчас полпятого, скоро состоится твоя пресс-конференция… сэр!

— Вон!

Андерсон стиснул зубы и вышел, хлопнув дверью — негромко, но достаточно красноречиво, чтобы показать, что он едва сдерживается.

Костелло видела, что он очень беспокоится о жене шефа.

Макалпин плюхнулся в кресло, и пружины жалобно скрипнули. Казалось, он задался целью вспомнить все ругательства, которые знал, а их оказалось намного больше, чем знала Костелло. Она стояла, не двигаясь с места, прижавшись к низкому картотечному шкафу, и ждала, когда Макалпин выдохнется. Сквозь стеклянное окно она видела, как отчаянно жестикулирует Андерсон, показывая, что журналисты уже собрались и что пора с этим что-то делать. Настала ее очередь привести шефа в чувство.

— Чертовы ублюдки! Гребаные акулы!

— Да, но этим акулам нужно кинуть кусок, который будет неплохо смотреться на экране.

— Подонки! — не унимался он.

На лице Андерсона появилась дикая гримаса. Представители прессы начинали раздражаться.

— Шеф, надо радоваться, что об этом написали только сейчас.

Макалпин обернулся к ней и начал загибать пальцы.

— Первое: у меня на руках три нераскрытых убийства и ни одной зацепки, кем бы мог быть этот самый сумасшедший псих. Второе: моя команда работала как проклятая всю неделю без всяких сверхурочных.