Распыление. Дело о Бабе-яге
Шрифт:
Наставник обеспокоенно поджал губы, а потом тяжело вздохнул.
— Сначала — файербол, теперь — кладбище… Походу, тебя пытались убить, падаван. И, если б не твоя клиническая толстокожесть, это бы легко удалось. К сожалению, нас раскусили. Точнее, о том, кто мы такие, враг знал с самого начала. А значит, игра в гастролеров была бесполезным фарсом.
— Значит, Кукиша убили из-за нас? — тихо спросил я.
— Определенно. И всё остальное… — наставник задумчиво пыхнул трубкой.
— Что, остальное?
— Укладывается в общую схему. —
Идти никуда не хотелось. Томно прикрыв глаза, я откинулся на спинку дивана, изображая умирающего лебедя.
— Что-то у меня голова кружится… И коленки дрожат… Может, вы как-нибудь сами?
— Ни в коем случае. — наставник бессердечно пнул меня по лодыжке. — Поднимайся, падаван. У нас появилось срочное дело. — и смерил меня критическим взглядом. — Только умойся. И надень что-нибудь чистое.
— Бвана, а куда мы идем? — я находился в эйфорической фазе отходняка. Ощущал себя воздушным шариком — в буквальном смысле. Лумумба тащил меня за собой за веревочку, и я всё время боялся, что он эту веревочку выпустит. Говорят, в верхних слоях стратосферы давление воздуха уже не такое хорошее, как у земли, и запросто можно лопнуть…
— Идем мы к старым знакомым. Точнее, к одной знакомой: девочке Маше. — снизошел до ответа Лумумба.
— Ух ты, здорово! — я несколько раз подпрыгнул. Просто так, потому что мне это нравилось. — А зачем?
— Придем — узнаешь, а сейчас помолчи.
Я честно попытался выполнить требуемое, но не смог. Так и распирало от любопытства.
— Бвана, как вы думаете: а что это за девушка была на кладбище? А отыскать её можно? Расчесочку мою украла, а она, вы знаете, дорога мне, как память…
— Это я тебе подарил. — напомнил Лумумба. — И всё равно ты ей не пользовался.
— В том то и дело… Подарок от любимого учителя, — я прослезился. — Пуще собственного глаза… Пылинки сдувал… Только вы один, бвана, любите меня, один заботитесь о сиротке без роду без племенииии… — шмыгая носом, я начал тереть глаза.
Жизнь вдруг перестала быть чудесной и удивительной. Теперь я чувствовал себя, как камень, пролежавших под ногами прохожих тысячу лет. Вот, сейчас отращу лапки и зароюсь в землю. Насовсем.
Лумумба, глядя на мои сопли, поморщился.
— Так. Мне это надоело. Что-то долго тебя таращит… Думал, погуляем, ветерком тебя обдует — глядишь, и отпустит. Но, видно, не всё так просто.
Грубо схватив меня за ухо и притянув к своим губам, наставник что есть силы дунул. В голове моей образовался смерч. Пометавшись под сводом черепа, он вылетел через другое ухо и покатился по улице огромным серебряным колесом. Зашатавшись, я не удержался и шлепнулся на задницу.
Помотал головой. Затем ощупал себя, сосчитал руки, ноги, глаза, уши, пальцы — вроде всё сходится. Осторожно поднялся, цепляясь за Лумумбу, и огляделся вокруг.
Вот
— Спасибо, бвана. — с чувством поблагодарил я.
— Обращайся. — милостиво кивнул Лумумба и, заложив руки за спину, продолжил шествие.
— А всё-таки… Зачем нам к Маше?
— Хочу предложить ей работу.
— О как… — теперь я уже не подпрыгивал, и не хотел зарыться в землю. Какие-то остатки зелий еще бродили в глубинах моего сознания, как потерявшиеся дети по пустому гулкому дому, но голова наконец-то очистилась и ноги стали мне подчиняться. — Так она и согласится…
— Я сделаю Маше предложение, от которого она не сможет отказаться.
— Но зачем? Нам что, вдвоем плохо?
— Как показала практика, не зря магам определено ходить по двое. Разделились — и сразу неприятности. Бабу-Ягу так и не обнаружили, ты угодил под удар суккуба…
— Суккуба? — я был поражен. Ничего такого я в упор не помнил.
— Девушка твоя, Чернава. Не улавливаешь? — я помотал головой. Или еще хмель до конца не выветрился, или впрямь я дурак. — Она — суккуб. Или, по-здешнему, навка. Ночная охотница.
В справочнике картинка была: грудастая девица в неглиже. То есть, без ничего. Лично я никакого неглиже не видел.
— Они ж на красоту приманивают, верно? — поделился я с Лумумбой. — А та меня вовсе не соблазняла. Ничего "такого" — я покраснел, — не предлагала. Вот, разве что, выпить…
— Из круга ты вышел, как миленький. А ей только того и надо было.
— Но зачем суккубу моя расческа?
— Плохие у тебя зубы, молодой падаван. Никак тебе гранит науки не дается.
— Я первым на курсе был! Ну, вторым — это точно. Третьим, во всяком случае… А зачем?
— Суккубу не расческа была нужна, а волосы твои рыжие, которые меж зубьев застрять могли. Что еще она взяла?
— Деньги. Ключ от номера. Платок…
— Придется поработать над твоей защитой. — пробормотал бвана себе под нос и сочувственно похлопал меня по плечу. — А то утащит, не ровен час, в омут глубокий.
— В омут русалки тащат! — радостно сообщил я Лумумбе. — А вы говорите…
Вот так, мило беседуя, мы добрались до места. Улица была узкая, извилистая, заборы стояли вплотную к дороге. Через заборы свешивались ветви черешень. По пыльной колее бродили куры, в густых лопухах спал, раскинув лапы, громадный, пегий с рыжим подпалом, пес. Когда мы проходили мимо, он приоткрыл один глаз, оглядел нас с ног до головы, затем беззвучно щелкнул челюстями на муху и повернулся на другой бок. Я нахмурился: где-то я эту псину уже видел…