Распыление. Дело о Бабе-яге

Зимин Дмитрий

— Бвана, сделайте что-нибудь. — срываясь на визг, зашептал я. — Сделайте, или я за себя не ручаюсь. Он же её сейчас утащит!

— Тихо, стажер. Не думай о нем хуже, чем он того заслуживает.

— Да при чем здесь хуже или лучше? Это же Зверь. Он же её околдовал, и сейчас утащит в своё логово…

— Не утащит. Ты же видишь, он пытается сохранить антропоморфную внешность — а значит, он всё еще пытается остаться собой.

В поведении наставника, к сожалению, было куда меньше уверенности, чем

в его словах. Он подобрался, готовый в любой момент прыгнуть. На мгновение у меня захватило дух. Если они сцепятся… Если в схватке сойдутся Зверь и Тигр — это будет самым захватывающим зрелищем, которое мне доводилось видеть. Возможно, что последним в жизни…

Зверь повернулся от берега и пошел в глубину, всё так же держа Машу на руках. Я рванулся.

— Отпустите! Я должен её спасти! — видимо, забывшись, я заорал слишком громко, потому что Зверь остановился.

Выпустив Машу, будто забыв о ней, он пошел к берегу, на ходу изменяясь. Лицо его вытянулось, став мордой с огромными челюстями и глубоко запавшими, светящимися глазами. Ноги и руки стали лапами, спина покрылась шерстью. Смотреть на превращение было жутко. На какой-то миг показалось, что его вывернуло наизнанку, явив миру кишки и кровеносные сосуды.

Остановившись возле нас, он втянул носом воздух и прорычал:

— Человечьим духом пахнет. — в гробовой тишине голос Зверя звучал, как гром.

Учитель, ткнув меня носом в песок и навалившись сверху всей тяжестью, забормотал скороговоркой:

— Уйди от костей моих, уйди от мяса моего, уйди от волос моих…

Зверь зарычал, а потом заскулил, будто щенок.

— Уйди от мыслей моих, уйди от дыхания моего, уйди от сердца моего… — еще громче продолжил наставник.

— Забудь мой запах, забудь, что видел меня, забудь, что слышал меня…

Я почувствовал его дыхание на затылке. Волосы зашевелились, и мне тоже захотелось заскулить. Под кожу будто набился песок, так же, как во рту и в груди. Лёгкие нестерпимо жгло — всё это время Лумумба не давал мне дышать.

— Забудь мою жизнь, забудь мою смерть, уйди туда, откуда пришел!

И он отступил. Песок зашуршал под тяжелыми лапами, раздался плеск, другой, и — всё. А потом вернулись остальные звуки.

Я услышал, как натужно дышит прямо над ухом наставник, как накатывают волны на песок, как шелестит трава… А потом я чихнул. Мы с наставником подскочили, и вновь ударились оземь, плашмя, всем телом, а звук покатился по реке, отражаясь от высоких берегов, будя спящую в камышах птицу.

Лумумба вскочил, я, отплевываясь от песка, за ним. Маши нигде не было. Бешено вертя головой, я ощупывал взглядом небольшие, поросшие травой дюны, надеясь заметить тоненькую фигурку, потом что-то увидел — просто какую-то тень на воде, и побежал.

Она качалась на волнах вниз лицом, и волосы веером плыли по поверхности. С воплем я бросился к Маше, поднял её, потащил на берег, перевернул…

Она не дышала. Обливаясь слезами, не в силах сдержать икоту, я стал бить её по белым щекам. Голова бессильно моталась из стороны в сторону, но глаза оставались закрыты. Ругая себя, Лумумбу, Зверя, магию, я положил её на песок и склонился, чтобы вдохнуть ей в лёгкие воздух…

— Не так надо. — учитель был спокоен и сосредоточен. — У нее в легких вода, а ты пытаешься наполнить их воздухом. — я только хлопал глазами, не понимая, что он имеет в виду. Попытался что-то сказать, но не смог.

— Переверни её, положи ребрами себе на колено, и… похлопай по попке. — и он показал руками, как именно надо хлопать. — Давай, чего ждешь?

Я сделал, как он велел. Если Маша, очнувшись, поймет, что я прикасался к её драгоценной попе… Лучше об этом не думать. Зажмурившись, я отвел руку для очередного хлопка, и тут она, на счастье, закашлялась. Вода полилась из её горла, как из ушата.

Придя в себя, она долго сидела на песке и смотрела на воду. Иногда вздыхала. Иногда — вытирала слёзы. Я сел рядом с Машей и взял её за руку. Так мы встретили рассвет. А потом пошли обратно в город, в нашу гостиницу.

Про Зверя она так ничего и не сказала. А я не спрашивал.

…Около восьми мы наконец-то добрались до своей нынешней резиденции. Перед "Гарцующим пони" было людно. Я удивился: с чего вдруг наша гостиница стала такой популярной?

Рядом со входом было припарковано сразу два автомобиля: черный, с глухими стеклами, "Лексус" и длинный роскошный "Понтиак" цвета "коричневый металлик". Дальше, на углу, как бедный родственник, притулился серенький тарантас со значком управления полиции.

Роскошные тачки, естественно, вызывали нездоровый интерес мальчишек, бродячих собак и прочей публики. Среди присутствующих можно было отметить двух бугаев в косоворотках и смазанных салом сапогах; здесь же отиралась парочка молодчиков в черных, с искрой, пиджаках и лакированных штиблетах. Не иначе, охрана Хозяев роскошных тачек. Рядом с серым тарантасом стояли несколько полицейских, безуспешно делая вид, что они просто вышли погулять.

— Как вы думаете, бвана, отчего спозаранку стольким людям вдруг приспичило прогуляться у нашей гостиницы? — и не подумав приглушить голос, спросил я.

— А это они по наши души пришли. — охотно объяснил наставник. — Вчерашние события сделали нам неплохую рекламу, и народ спешит воспользоваться услугами господ магов.

— А как же полиция?

— Ну, у всех свои нужды. — усмехнулся учитель. — Градоначальник к нам уже обращался, так почему бы его примеру не последовать и полицеймейстеру?

Пока мы пробирались к двери гостиницы, меня пару раз толкнули в спину, а Маше злобно шипели вслед.

— У, нашла себе дружков.