Распыление. Дело о Бабе-Яге
Шрифт:
Я протянула руку – единорог, всхрапнув, отскочил. Но не убежал, а опять застыл, искоса поглядывая на меня. Вокруг никого. Только я и он. Стоит, помахивая пышным хвостом и легонько так бьет копытом. Но, как только я приблизилась, он вновь отпрыгнул. Затем заржал, мотнул головой и скрылся, мать его лошадь за ногу, в подворотне.
Нужно его поймать. Если поспешить, пельмени даже разморозиться не успеют, а я зато смогу… Ладно. Не буду загадывать раньше времени.
Я никак не могла разглядеть паршивца целиком – после первого раза глупая животина к себе не подпускала. Мелькал то длинный хвост, то
Пришла в себя в глухом и узком, как колодец, дворе. Всё здесь заросло крапивой и лопухами, асфальт детской площадки взломали молодые деревца, песочница превратилась в черное квадратное озерцо. Наклонившись, я взглянула на свое отражение. Лицо бледное до синевы – сказывается бессонная ночь, волосы растрепались и торчат в разные стороны, как у тряпичной Энни…
На каждом дежурстве даю себе обещание: взять в следующий раз зеркальце и расческу. Но, вернувшись домой, благополучно об этом забываю. Пытаясь расчесаться пальцами, заметила белую вспышку. Развернулась – никого.
Пробираться пришлось по центру улицы, держась подальше от домов. С крыш в любой момент мог сорваться кусок шифера или обломок кирпича. Места были знакомые, хотя за пять лет многое изменилось. Деревья стали выше, дома еще больше обветшали и таращились пустыми провалами окон. Кучи мусора заросли травой. Но приметы остались прежними. Вон там – старая водокачка, над её крышей всё так же кружат вороны. Рядом расщепленный молнией дуб, под корнями которого вырыта обширная нора. В норе, если не находилось другого убежища, можно было переждать ночь…
А дальше был туман. Дорога уходила в лог, и туман колыхался в нем, будто белое болото. Кое-где из тумана торчали крыши домов.
Я нашла взглядом старую школу. Для нашей банды она была пиратским замком: много комнат, куча мебели для костров и решетки на окнах – легко защищать. А еще в школе была библиотека. Книжки почти все растащили и сожгли, но я спасла несколько штук. "Математика" за четвертый класс, "Книга для чтения", "Природоведение и география"… Читать я тогда не умела, и как они называются, узнала потом, от Бабули.
Единорог мог пойти в рощу, – подумала я и решила спуститься. Сделала несколько шагов по тропе и перестала видеть ноги. Туман перекатывался волнами и там, в глубине, плавали огромные призрачные тени. Одна из них, двигаясь всё быстрее, вдруг поплыла вверх и я чуть не рванула назад, но, услышав цокот когтей и прерывистое дыхание, сдернула с плеча Пищаль. Призраки не дышат, а с любой живой тварью я справлюсь.
Из тумана вышла собака. Огромный пес, весь пятнистый – даже на глазу, как пиратская повязка, чернело пятно. Выглядел он дружелюбно, и я, негромко посвистев, протянула руку. Пес её обстоятельно обнюхал, чихнул и уселся, перегораживая тропинку.
– Пропусти, пожалуйста, – вежливо попросила я. Демонстративно отвернувшись, пес стал чесать задней ногой за ухом. Но как только я попыталась его обойти, выпрямился заворчал.
Из лога послышалось негромкое призывное ржание и пес, резво вскочив,
– Нет, – я упрямо мотнула головой. – Мне очень нужно его увидеть.
Все знают, что единороги исполняют желания. Нужно прикоснуться к рогу и загадать… Я, честно говоря, слухам не верила – очевидцев не встречала, а Бабуля говорит, что место единорогам – на картинках, в спальнях маленьких девочек… Но, встретив его сегодня утром, я решила: это знак.
Присев на корточки перед псом, я почесала ему голову и сказала:
– Мне очень нужно, понимаешь? Очень. – тот, шумно вздохнув, поколебался, но затем сдвинулся с тропы и негромко заскулил.
– Красава, – я потрепала его по ушам. – Да не ссы, я в курсе, что там и как.
Взяв наизготовку Пищаль и поправив рюкзак, я пошла вниз. Пес так и остался сидеть на границе.
Внутри тумана было тихо. Тропинка едва виднелась, то с одного, то с другого краю мелькали обломки стены и куски старой арматуры. Надо двигаться очень осторожно – напомнила я себе. Чтобы не споткнуться и не напороться на ржавое железо. Вытащить меня будет некому.
Заметив впереди мельтешение, остановилась. Над тропинкой вились мотыльки. Они беспомощно взмахивали истлевшими крылышками, не в силах взлететь повыше. Странно… Туман поглощал все звуки. Пахло в нем скошенной травой, мокрыми кирпичами и рекой. Чем ниже, тем он становился плотнее: я уже не видела кончиков пальцев вытянутой руки.
Вдруг перед лицом мелькнуло что-то темное, и беззвучно унеслось. От неожиданности я подпрыгнула, сердце тоже подпрыгнуло, на мгновение застряло в горле, а потом упало на дно желудка.
Нацелив в туман Пищаль, я, как безумная, завертелась на месте. И рассмеялась. За ветку, невдалеке от меня, зацепился черный полиэтиленовый пакет. У страха, как известно, глаза велики.
Не убирая оружия, я двинулась дальше. Ноги противно дрожали, спина взмокла под рюкзаком. По словам Бабули, упрямство родилось раньше меня, и я нередко от этого страдаю. Но ведь единорог – это реальный шанс. Такой выпадает раз в жизни.
Ладно. Не буду об этом сейчас думать.
Оказавшись на дне лога, я попала в рощу – из тумана выступали светлые стройные стволы, запахло прелыми сережками. Честно говоря, я надеялась, что он вскоре рассеется – солнце было уже высоко, но взвесь становилась только гуще. Вытянув руки, чтобы не стукнутся лбом о какой-нибудь ствол, я побрела, прислушиваясь к каждому шороху.
Откуда ни возьмись, опять налетели мотыльки, я оказалась в самой их гуще. В первый миг испугалась – уж очень неожиданно появились. Лихорадочно кружа перед лицом, они совсем меня запутали. Наступив на что-то скользкое – камень, или клочок травы, я со всей дури грохнулась на пятую точку. Позвоночник пронзила боль. Твою медь!
Мотыльки, сделав прощальный круг, улетели, а меня вновь обступил туман. Был он теперь плотным, как вата, и абсолютно сухим. Я что хочу сказать: туман – это конденсат из мельчайших капелек воды, верно? Но этот туман был не таким. И пах – я это заметила только что – не как туман, влагой и сыростью, а… сладковато и кисло. Как падаль.