Рассеивая сумрак. Раб и меч

Альфсен Сэм

Нуска сглотнул. Пот ручьём тёк по спине. Обернувшись, лекарь в последний момент успел увернуться от прыжка зверя. Тот одним махом преодолел расстояние в десять шагов… Нет, против этого монстра не выстоять.

Как только Нуска поднялся, пазузу услышал его: разъярённый, он подскочил и раскрыл свою пасть. Пламя и жар вырвались из глотки зверя, а лекарь смог только упасть на бок и, кувыркаясь, откатиться назад, прикрыв лицо рукой.

Сердце бешено стучало, когда Нуска взял себя в руки и сам бросился на пазузу. Схватившись за его гриву, он запрыгнул

зверю на спину, словно тот был скиром, а затем обхватил его шею руками. Пазузу плевался огнём, ревел, прыгал, но Нуска не отпускал. Изо всех сил он пытался свернуть зверю шею, но это было бессмысленно: слабые руки лекаря дрожали, а облепленная мышцами и шерстью шея не поддавалась.

Когда руки уже не были способны терпеть жар, распространившийся вдоль всей глотки пазузу, Нуска упал. Подлетев в воздух на брыкающемся звере, лекарь прокатился по песку и больно ударился головой о край арены. Там он и остался. В глазах было темно, но Нуска телом чувствовал приближение пазузу, слышал его тяжёлый, но уверенный шаг.

Нуска умрёт. Он точно умрёт. Это его последние минуты жизни. Никто о нём не вспомнит. Ни один из собравшихся не знает даже его имени и никогда не вспомнит о нём…

Нуска набрал в лёгкие воздух и завопил что было мочи, даже понимая, что никто, кроме одного стражника, его не поймёт:

– Нуска! Моё имя Нуска! Я лекарь из трущоб Эрьяры, столицы Скидана! Я лучший лекарь по половым болезням на этом бездновом континенте! Моё имя Нуска!

По трибунам прокатился гул и ропот. Но Нуска не мог отвлечься от зубастой пасти, сулившей ему смерть.

Что такое жизнь? Бесконечная череда страданий, память о которых ты тащишь на своих плечах до конца дней. Это боль, это страх, это неопределённость.

Но также это возможность исправлять, возможность сделать лучше каждый новый день.

Что-то зажглось внутри Нуски. Что-то яркое и светлое. Он хотел жить, даже если его ждёт камера и ежедневные избиения. Ведь пока он жив, у него есть шанс это изменить.

Нуска приложил руку к горящей потяжелевшей груди.

Нуска зажмурился и вынул что-то из своего тела, крепко взявшись за металлическую тёплую рукоять. Он полоснул по воздуху, и всё закончилось.

В одну секунду переменилось всё.

Зверь тяжко заревел и упал замертво. Зрители повскакивали с мест и закричали. Несколько стражников подбежали и окружили Нуску. Только что приобретённое оружие моментально растаяло, как только пропала угроза, а руки лекаря обожгло режущей болью. Языки пламени, подобно ожогам, оплели пальцы – ведь этими руками он только что убил священное создание. Огненная дэ прокляла его и отпечатала свой знак на его руках.

Стражники схватили Нуску под локти и потащили с арены. Представление было окончено.

Нуска около получаса сидел, согнувшись, на мраморном полу. Его руки заломили за спину и связали, а тот самый дворцовый прислужник, которого лекарь узнавал по голосу, давил на хребет Нуски ногой, не позволяя выпрямиться.

Нуска слышал голоса.

Несколько человек переговаривались между собой, однако меж них был один особенно мягкий, почти женский голос, который звучал на редкость повелительно.

Однако, когда Нуске позволили, сидя на коленях, выпрямиться, он увидел длинную золотую софу, на которой устроился прекрасный юноша. Несмотря на тонкие черты лица, это определённо был мужчина. Его голову украшал золотой убор, что навело Нуску на невесёлые мысли.

Одним движением руки этот юноша выпроводил всю охрану. Полулёжа, он попивал вино, которое было таким же красным, как и его тога.

– Ты ведь не решишься напасть на меня со своим оружием?

Нуска распахнул глаза и с живым интересом уставился на юношу, знавшего скиданский.

– Если ты убьёшь меня, то и сам умрёшь. А судя по этой битве, ты очень хочешь жить.

Нуска решил не врать. Вскинув голову, он коротко ответил:

– Хочу.

Юноша хлопнул в ладоши. На его скучающем лице показалось подобие улыбки, в бирюзовых глазах отразилось предвкушение. Он сел и, высоко задрав подбородок, задал ещё один вопрос:

– Правда ли то, что ты лучший лекарь по половым болезням на континенте?

– Вряд ли я знаю всех лекарей на континенте, но хаванцы Скидана считаются лучшими. А я один из лучших в Скидане, – не преувеличивая, ответил Нуска. Пускай он помнил мало, но в этом был уверен.

Юноша хлопнул в ладоши во второй раз и улыбнулся шире, а затем поднялся на ноги.

– Если это правда, то я покупаю тебя. С этого дня ты являешься собственностью короля Сонии Октавия. Ты больше не будешь подвергаться унижениям и гонениям, тебе не придётся сражаться на арене, чтобы отстоять свою жизнь, ты не будешь голодать. Но взамен…

Нуска нахмурился. Октавий распахнул свою тогу, обнажаясь. Когда красная ткань сползла с его плеч и упала на плитку, Нуске изо всех сил пришлось сдержаться, чтобы не охнуть от удивления.

– Встречал ли ты подобное?

– Да, – не думая, соврал Нуска.

– Сможешь ли ты это исправить?

– Сделаю всё, что будет в моих силах.

Октавий улыбнулся и, совершенно не стесняясь, подошёл ближе.

– Целуй мои ноги в знак верности.

Был ли у Нуски выбор? Нет. Выбор был на арене, выбор был в камере, но не теперь.

Нуска согнулся, почти упав грудью на пол, и поцеловал ноги короля Сонии.

– Октавий, это ваша новая забава?

– Октавий, что за чудесное создание! Тот самый скиданец?

– Правда ли, что он хаванец и может лечить одним касанием рук? Я бы отдал за него всё своё состояние! Это ведь почти бессмертие!

– Король Октавий теперь не только подобен звёздам, он сам стал бессмертной звездой.

Патриции Сонии пировали. Возлежа вокруг мраморного стола, украшенного не только яствами, но и редкими цветами, растениями и головой очередного убитого пазузу, каждый из них вкушал столько еды, сколько не под силу было съесть одному человеку.