Рассекреченное королевство. Власть

Миллер Ровенна

Он взял мое лицо в ладони, смахнув со щек непокорные волосы, и месяцы тревоги растаяли в один миг.

А потом поцеловал меня, жадно и нетерпеливо. Я притянула его ближе, словно желала растворить в себе или раствориться в нем – не знаю, есть ли разница. Он гладил мои волосы, шею, шершавые пальцы царапали кожу, обещая ласку. Я потянула завязки жакета, шнурок запутался, застрял в петлях.

– Позволь мне, – прошептал Теодор и распустил шнуровку моего жакета, а затем и корсета. – Ну наконец-то под всей этой фенианской шерстью нашлась моя Софи.

– Зато

мой Теодор все еще одет как на военный парад, – парировала я.

Он снял грубый суконный мундир, какого ему не приходилось носить в прежней жизни. Ни тебе вышивки, ни позолоты, ни кружева. Подкладка оказалась еще хуже, из небеленого серого льна, подобного тому, что тюками скупали работные дома, но Теодору мундир был к лицу. Он больше не принц, а я не швея, и все, что раньше нас разделяло, исчезло.

Я расстегнула латунные пуговицы его жилета, под ним обнаружив одну из старых сорочек Теодора из тонкого льна. Теперь она была в заплатках и вся пожелтела от частых стирок.

Мы молчали; любые слова казались бесплотными тенями по сравнению с живыми прикосновениями. Теодор поднял меня и нежно опустил на продавленный матрас старой кровати. Я откинулась назад и прижала Теодора ближе к себе – ближе, еще ближе. Закрыла глаза и отдалась этой близости, и тела связали нас крепкими узами, словно золотые цепочки, что украшали наши запястья.

А потом я уснула, укутанная в плотное шерстяное одеяло. Оно отдавало сеном, а руки Теодора, накрытые льняной простыней, сладко и едва заметно пахли полузабытым запахом гвоздичной помады.

14

Проснулись мы еще до рассвета. За окном прогрохотал сигнал побудки, вырывая меня из уютных объятий. В какофонию, как горластый петух, фальшивя, влилась флейта, требуя всеобщего подъема.

– Ты еще возненавидишь этот мотив, – пробормотал Теодор, быстро застегивая жилет, чтобы спастись от утренней прохлады.

– Похоже, уже ненавижу, – заметила я. – Где вы нашли флейтиста?

– Кажется, раньше он дудел в оловянный свисток. С флейтой пока не совсем освоился. Он еще пытается учиться. – Взвизгнув, мелодия замерла. Теодор приподнял бровь и добавил: – К счастью, навыкам штыкового боя солдаты обучаются быстрее.

Поскольку переодеться мне было не во что, ночной сорочки или пеньюара тоже не имелось, я позаимствовала запасной жилет Теодора, точно такой же, что был на нем вчера, и накинула его поверх полузашнурованного корсета.

Теодор с ухмылкой взглянул на мой наряд.

– Пришлось оставить в Фене почти всю одежду, – объяснила я. – Нужно будет раздобыть материал и сшить платье.

– К счастью для тебя, у нас большой ассортимент красного и серого сукна, – улыбнулся Теодор. Я засомневалась. Сукно для военных мундиров вряд ли можно пустить на платье. Но он мягко добавил: – Полагаю, в виде исключения, ты можешь и сама носить зачарованную одежду, тем более других вариантов нет.

– Ты меня с кем-то путаешь. – Раньше я не носила зачарованную мною одежду из-за

угрызений совести, но теперь, учитывая, что я способна пользоваться магией в любое время, они прошли. – В платье из такой шерсти будет тяжело ходить. Хотя я могу сшить амазонку и выработаю привычку ездить верхом.

– Пусть она будет из серой шерсти с красной оторочкой, как наши мундиры, – охотно предложил Теодор. – Это подчеркнет важность твоего присутствия здесь.

Амазонка – практичный выход, но ее пошив займет много времени. А также, – я вздохнула, едва лишь подумав об этом, – придется часами обметывать ряды петель.

– Меня не покидает ощущение, что можно лучше потратить мое время и силы, вместо шитья легкомысленного наряда.

Теодор, застегивавший пряжки у колена, замер, посмотрел мне в глаза и рассмеялся.

– Прости, напомни-ка, в прошлом году в это самое время чем ты занималась?

– Должно быть, вышивала легкомысленные узоры на легкомысленном шелковом платье, – выдавила я, смеясь, – и вплетала в узор легкомысленные чары.

Эхом барабана, что гремел снаружи, в дверь заколотил чей-то кулак.

– Мы уже встали, – крикнул Теодор, – одеваемся!

– Уволь меня от подробностей, – раздался голос Кристоса. Я фыркнула от смеха, натягивая чулки на замерзшие ноги, – представила его покрасневшее лицо по ту сторону двери. – Спускайтесь поскорее. Прибыл гонец от Нико Отни.

Я принялась торопливо обуваться, а Теодор накинул мундир, не застегнув жилета.

Все собрались в кухне, самой теплой комнате в доме. На ночь угли в широком очаге сгребали в кучу, а утром первым делом разжигали. У печи на приземистой колченогой табуретке восседал Фидж. Кто-то вручил ему чашку чая и кусок хлеба с маслом. Гость больше смахивал на мальчишку с фермы, который отправится кормить цыплят после завтрака, чем на военного посланника в штаб-квартире армии.

– Фидж, вот это да! И почему я не удивлена? – воскликнула я.

На усталом лице Фиджа мелькнула улыбка. Он сел немного прямее.

– Ты его знаешь? – поинтересовался Сайан.

– Мы с Альбой познакомились с ним в столице, – ответила я.

– Тогда, полагаю, он прошел проверку на благонадежность, – заметил Кристос.

– Так он не один из ваших, что прибились к вам прошлой зимой? – спросила я. Вокруг Красных колпаков всегда крутились какие-то мальчишки и юноши.

– Ма говорила, я слишком мал возле Колпаков околачиваться, – заявил Фидж. – Но то было еще до войны.

– Теперь-то уж никто не мал, – грустно заметила Альба.

– Мы не были уверены, действительно ли он из городской армии, – сказал Сайан. – У него нет при себе никаких доказательств, никакой записки, которую можно было бы проверить.

– Записку легко перехватить, – гордо возразил Фидж.

«Как и тринадцатилетнего мальчугана», – про себя вздохнула я. И думать не хотелось, что бы роялисты сотворили с вражеским лазутчиком, выбивая из него разведданные. Плевали они на его возраст.