Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи
Шрифт:
Но поскольку таких постановлений и указов принималось несметное множество, перманентно возникал конфликт норм, а не шибко премудрым товарищам карателям на местах порой требовались на пальцах разъяснять: что делать-то, расстреливать или как? Потому уже 20 апреля 1935 года прокурор СССР Андрей Вышинский и председатель Верховного суда СССР Александр Винокуров подписали специальное разъяснение к вышеупомянутому постановлению за № 1/001537 – 30/002517 под грифом «Совершенно секретно. Хранить наравне с шифром», разосланное всем прокурорам и председателям судов: «Ввиду поступающих запросов в связи с постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля с. г. „О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних“ разъясняем:
1. К числу мер уголовного наказания, предусмотренных ст. 1 указанного постановления, относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел).
2. В соответствии с этим надлежит считать отпавшими указание в примечании к ст. 13 „Основных
Животрепещущий вопрос, стрелять или не стрелять малолеток, еще раз обсудили на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 26 апреля 1935 года. Судя по подписанному Сталиным протоколу заседания, среди прочих тем в повестке дня значится и такая: «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». Там же и вполне недвусмысленное пояснение, что к числу мер уголовного наказания, применяемым в отношении малолетних преступников, «относится также и высшая мера (расстрел)». В другом пункте решения Политбюро говорится об отмене положения УК, «по которым расстрел к лицам, не достигшим 18-летнего возраста, не применяется». Тов. Сталин все разъяснил четко. Точка. Что здесь неясного?
Были ли расстрелы несовершеннолетних в реальности? А как же! Иначе зачем Сталину было весь этот огород городить, он был товарищ практичный, прагматичный и весьма предусмотрительный. Конечно, казни малолеток не носили столь же массовый характер, как расстрелы «взрослых», но они были. Задокументировано, что на московском Бутовском расстрельном полигоне в 1937–1938 годы расстреливали и 15–17-летних подростков. Подсчитано, что среди тех 20 761 расстрелянных и зарытых на Бутовском полигоне, чьи имена удалось установить, было и 196 несовершеннолетних. Это лишь на одном из сотен (если не тысяч) расстрельных полигонов страны, и всего лишь за год с небольшим – с августа 1937-го по октябрь 1938 года.
В свое время Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) представил справку на одного из таких расстрелянных: Анатолий Дмитриевич Плакущий 16 лет от роду (1921 года рождения) был осужден и расстрелян 16 декабря 1937 года по обвинению в совершении «контрреволюционного преступления»: «из озорных и хулиганских побуждений, наколкой татуировки на левой ноге, выше колена нарисовал одного из вождей Коммунистической партии». Сталина наколол, негодник, как такого не отправить в расстрельный ров?!
Конечно, какая-то часть тех несовершеннолетних получила пулю в затылок за преступления не мифические – «контрреволюционные», а за вполне конкретные, уголовные: по стране бродили миллионы беспризорников, добывавших себе хлеб и пропитание единственно возможным для них путем – преступным. Но тогда надо задаться вопросом: откуда в стране «победившего социализма» вдруг в одночасье взялись миллионы малолетних преступников? Куда делись их родители, счет которых тоже тогда должен был идти на миллионы? Кто, наконец, лишил эти миллионы детей всего – родителей, дома, куска хлеба, – разве не тот же товарищ Сталин, со своей коллективизацией, истребившей крестьянство, индустриализацией, голодомором и «законом о трех колосках»?
Глава 2. «Высказывал анекдоты…»
Не секрет, что последнее десятилетие в некоторых слоях нашего общества, как правило, не обремененных серьезным знанием истории отечества, весьма модно стало утверждать, что товарищ Сталин – эффективный менеджер, а развязанные им массовые репрессии – это такая мифическая страшилка, потому как если даже и сажали, то, мол, исключительно только «за дело», а вовсе не «за три колоска». И уж тем паче такие граждане и гражданки, архивных документов в их подлинном виде в жизни не видевшие, зато обожающие громогласно объявлять «я все архивы изучила!», убеждены: тезис про то, как «при Сталине за анекдоты сажали», и вовсе есть злобная клевета на «отца народов». Что ж, получите тогда документ, можно сказать, юбилейный – ему ровно 80 лет.
21 сентября 1935 года исполняющий обязанности начальника Актюбинского областного управления НКВД Духович направил спецсообщение первому секретарю Актюбинского
«…Одна студентка гор. Москвы получила при сов. власти воспитание и захотела иметь хорошего, умного ребенка и написала заявление тов. Сталину, с просьбой о том, что он(а) хочет от него ребенка, тов. Сталин это заявление прочел невнимательно – наложил на этом заявлении резолюцию – тов. Молотову, для исполнения, а тов. Молотов тоже это заявление прочел невнимательно, наложил резолюцию – личному секретарю – для исполнения».
Так вот, товарищи из НКВД, оперативно взяв «анекдотчика» Тыщенко в разработку, установили, что тот «этот анекдот рассказывал нач. ПО (начальнику политотдела. – Авт.) Кзыл-Каинского совхоза Умутбаеву, пред. РИКa (председателю райисполкома. – Авт.) Друмбетову и своему шоферу Богини, последний б/п (беспартийный. – Авт.), со слов Умутбаева, что он об этом докладывал секретарю РК ВКП(б) – Смирнову и требовал этот поступок Тыщенко обсудить на Бюро, но Смирнов этому вопросу не придал никакого значения». Тем не менее негодника по партийной линии все же слегка вздрючили: «Тыщенко по требованию членов Пленума признал свою ошибку, что он говорил этот анекдот, и повторил анекдот дословно». Одним словом, товарищ публично покаялся и раскаялся, как в те времена и было положено. Однако члены райкома партии, собравшиеся на тот пленум, выслушали этот анекдот, надо полагать, не без удовольствия, хотя и скрытого: какое-никакое развлечение, да слушать анекдот про товарища Сталина и товарища Молотова куда интереснее, чем часами отсиживать задницу, выслушивая косноязычные речи о выполнении плана хлебозаготовок в свете решений июньского пленума ЦК ВКП(б) об уборке и заготовках сельскохозяйственных продуктов, «решительной борьбе с разбазариванием и расхищением убранного хлеба, представляющего общественную социалистическую собственность» и «мобилизации колхозных масс и совхозных рабочих на это дело». Это уже подлинные цитаты из материалов пленума ЦК ВКП(б), состоявшегося 5–7 июня 1935 года.
Ошибку публично признал и раскаялся перед лицом товарищей по партии и заготовкам сельхозпродукции, на том все и закончилось? Как же, кончилось! Послушали, посмеялись втихаря, да тут же побежали с доносом в НКВД. В свою очередь, ведь не для того же сотрудники областного управления НКВД целую оперативную разработку провели и кучу оперативно-чекистских часов затратили, чтобы завершить служебный документ – на имя секретаря обком и под грифом «Сов. секретно» – дежурной фразой «Изложенное сообщается для сведения»?! Тыщенко Василий Иванович (правда, в ряде других документах он почему-то иногда значится как «Степанович», хотя все остальные данные совпадают) – уполномоченный Комитета по заготовкам сельхозпродуктов при Совете народных комиссаров СССР, 1884 года рождения, уроженец Хабаровского края, украинец – был арестован органами госбезопасности 14 октября 1935 года, через месяц после того, как рассказал свой анекдот. Следствие по его делу шло недолго – чего уж там расследовать, и 13 января 1936 года Тыщенко приговорен к лишению свободы в ИТЛ (исправительно-трудовых лагерях) на 1 год. Посадили, одним словом. Правда, «всего лишь» на один год! Но это, скорее всего, опечатка. Дело в том, что обвинение Тыщенко было предъявлено по статье 58–10 УК: если в поздней редакции Уголовного кодекса это «пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений», то вот в той редакции УК, что действовала во время описываемого события, это уже… «шпионаж, т. е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам»! Так что в январе 1936 года полагалось по той статье «лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет» – и до расстрела включительно. Так что получить по 58–10 «всего лишь» год лагерей наш рассказчик анекдотов в январе 1936 года никак не мог, только 10 – нолик «выпал» уже из поздних документов, после реабилитации: как значится в «Книге памяти Алма-Атинской области», согласно закону Республики Казахстан от 14 апреля 1993 года, Василий Тыщенко реабилитирован прокуратурой Алма-Атинской области 12 июля 1999 года. Кстати, судили Тыщенко в Казахской ССР, но согласно УК РСФСР – к вопросу о «социалистической законности»… Реабилитировали, похоже, посмертно: нет никаких сведений, что Тыщенко выжил в лагерях, будь он жив, точно добился бы прижизненной реабилитации в начале 1960-х годов.
Конец ознакомительного фрагмента.