Рассеянные мысли
Шрифт:
Ау! мы здесь, мы с вами, мы слушаем, видим вас
и говорим с вами во веки веков.
•
Причём и зачем мне всё?
•
Надо быть способным поражаться малому, чтобы писать великое.
•
Человек в обществе, действительно, есть животное.
Ему могут дать кусок хлеба и его же отобрать,
вытащить из болота и толкнуть в трясину.
Одно стадо бессмысленно и бесчувственно
вытесняет другое
это инстинкт, закон общества.
Человек есть человек только в одиночестве,
в идеальном, божественном вымысле.
•
О смерти мы знаем больше, чем о жизни.
Смерть мы можем определить хотя бы, как пустоту, ничто.
Что мы можем сказать о жизни?
•
Мы ходим кругами вокруг простого, запутывая и усложняя его своими поисками. Тогда как простое, истина, Бог в нас.
Надо каждое мгновение знать это, пока это не станет уверенностью,
второй реальностью, первой.
•
Слушать можно всё, только великое слышать.
•
Даже с умным бараном стадо овец будет стадом овец.
•
Каждая ошибка общества, каждый его удар по человеку всё больше
убеждает последнего в его ненужности обществу и замыкает в себе,
где он строит свой внутренний, изолированный от общества мир,
в меру своих чувств, понятий, мировоззрения.
•
Я отворачиваю от тебя глаза не потому, что не могу подать копейку,
а потому, что не могу подать бессмертия.
•
Душа не та вещь, которой разбрасываются.
Бессмертие укрепляет в человеке высокое чувство о себе.
•
Не гордись, оценка тебя обществом
всегда будет ниже собственной оценки.
•
Когда всеединое чувство расчленяется, является мысль,
деление на бело-чёрное, добро-зло, Бога-Дьявола и т.п.
Остаётся, таким образом, возможность постигать
только один из многочисленных рядов и временных отрезков
человеческого существования.
•
Юмор, ирония, гротеск, не говоря уже о штыковой гражданственности,
всегда ниже искусства, равно как и басня, анекдот.
Народная песня гораздо выше всего этого.
•
Всё, действительно, игра.
Однако не взрослая, жестокая, беспросветная,
а серьёзная, детская, искренняя.
•
Цинизм для отталкивания, дистанции.
В соприкосновении с чем-, кем-либо – сокрытие своей силы.
Сокрытие слабости?
•
Искусство поднимает и уносит наши чувства
туда,
•
Искусство остаётся искусством, даже когда исчезают имена его творцов.
В истории остаются только имена, сама же она искривлена
до безобразия, которому и верят.
•
Существование общества основано на последовательных
ошибках и нелепостях, необходимых для его
сохранения и упрочения. Индивидуум всегда ограничен.
Но ему ведь не запрещено свободно говорить и творить? – скажут.
Это всё равно, что индивидуум скажет власть держащим:
–Но вам ведь не запрещено свободно воровать
и свободно говорить, что вы не воруете.
•
Надо всегда оставлять в себе свободное место, чтобы иметь возможность наблюдать, чем занято занятое.
•
Мы язычники больше язычников.
У каждого из нас свой Бог, и каждый из нас – Бог.
И потому не собрать воедино Бога, пока мы сами не соберёмся
воедино, слитно, смертно.
•
Много не читай. Читай своё. И тогда будет много.
•
Писано: муж и жена одна сатана.
Жена ослабла сердцем, и у меня приключилась его аритмия.
А может быть, она приключилась ещё раньше?
•
Лики страждущие и лица праздные, выдавленно светлые, с зубами.
Боже мой, какая отличительность. Снег и грязь на стекле.
•
Мясо, даже одухотворённое, – это всё-таки проза.
Стихи – парок над горячим мясом.
•
Бог рождается и умирает в каждом из нас.
•
На одной струне играл только Паганини, и то вынужденно.
Произведение искусства – это хоралы чувств, не оставляющие никакой возможности осмыслить себя.
•
Только вдохновением не правит любовь, это такая же безоглядная,
умопомрачительная страсть, не знающая оговорок и отступлений.
•
У Розанова через раз о славе.
Это тот, который прячется от славы.
•
Пробежал Розанова.
Чудо человек. Такой, как все мы, хотящий непонятно чего.
•
Нищему нужна копейка, обывателю кружка пива, богатому много денег.
Только умирающему нужна душа.
Поэт и рождается и умирает ежедневно, собирает души и раздаёт их.
•
Чего не хватает? Пространства.
Конечно, не того, что комната, место, улица.
Мешают другие человеческие пространства.