Рассказ о непокое

Смолич Юрий Корнеевич

Да, я хотел бы и сейчас видеть в нашей литературе Черновых-Малошийченок — живых, веселых, остроумных и немножко ироничных жизнелюбов и любимцев жизни.

Что связывало нас с Леонидом Черновым, что сдружило нас?

Ведь по характеру, по натуре мы были совсем разные люди. Ленька был человек мягкий, я, наоборот, — тяжелый; он беспечный, я — углубленный в себя; он — компанейский, а я — скорее, угрюмый.

Однако вдвоем нам всегда было весело, мы постоянно изощрялись в шутках и остротах, поднимали кого-нибудь или что-нибудь на смех. Может быть, это сближало нас?

А может быть, болезни?

Я ведь тоже то и дело оказывался прикован к постели, и тогда Чернов, пыхтя

от одышки (лифта у нас не было), поднимался ко мне на четвертый этаж.

Или — любовь к путешествиям, жажда увидеть чужие края?

Оба мы мечтали поездить по свету, и оба страдали от невозможности это осуществить! В те времена из Советской страны за границу не ездили, разве что дипломаты; капиталистический мир держал нас в крепком кольце блокады.

Свою комнату я сплошь обвешал географическими картами — все стены и даже потолок: к потолку я прикрепил огромную карту полушарий. Я лежал в постели, смотрел в потолок — рыскал взглядом "по всему миру", рассматривал в бинокль отдельные точки — и… свободно путешествовал, куда вздумается… А Ленька без конца рассказывал о своем плавании на "Трансбалте", рассказывал изо дня в день, при каждой встрече, и каждый раз возникали, припоминались, а то и выдумывались новые и новые забытые подробности: интерес никогда не падал. Он действительно объехал почти вокруг всей земли по экватору, теперь мечтал опоясать ее по меридиану…

Кто его знает, что нас сближало, — ведь мы были совсем разные люди.

А впрочем, оба мы были молоды, оба делали первые шаги на жизненном пути, у обоих, еще с гимназических времен, были немножко "мозги набекрень".

Словом — мечты, фантазии, химеры…

Послесловие

На этом я, пожалуй, поставлю точку.

Страшная это вещь — писать воспоминания. Словно подытоживаешь свою собственную жизнь и под результатом подводишь черту: все!.. Больше уже ничего не будет: отчет сдан.

Но еще страшнее — заканчивать свои воспоминания. И не потому, что возникает грустный вопрос: а дальше что? А потому, что записываешь лишь десятую, сотую, тысячную часть того, что следует — мог бы, можешь, должен! — записать. Ведь непременно надо записать то, что знаешь, может быть, только ты — большое оно или малое, — и если ты не запишешь, так оно и уйдет в небытие…

А может быть, и правда, пускай бы ушли в небытие двадцатые и тридцатые годы в нашей украинской советской литературе? Может быть, и правда, достаточно тех сухих формулировок, тех коротеньких, в полстранички, холодных общих мест в лекциях для студентов филологического факультета? Только — филологического…

Нет! И еще тысячу раз — нет! Ведь то были первые — самые первые годы становления советской украинской литературы. Украинской советской литературы, которую ныне читают во всех советских республиках, которую ныне знает мир в переводах на десятки языков. Кто же зачинал украинскую советскую литературу, кто ее творил? Что происходило тогда — при самом ее зарождении — и как это происходило? Кто вел ее вперед, а кто тащил назад?..

Ведь просто недопустимо, что этот важнейший, как и в каждом деле, период — период зачина — стал почти "белым пятном" для последующих литературных поколений. И нынешняя молодежь — я имею в виду литературную молодежь, молодых литераторов, педагогов, студентов, библиофилов, любителей литературы — мало что знает об этом периоде. Если не считать избитых казенных

обобщений — подобных "выступлениям" перед живыми людьми по шпаргалке вместо живого рассказа или горячей речи. Впрочем, я оговорился, сказав — молодежь. Какая там — молодежь! Этот период плохо знают и люди постарше — писатели, которым сейчас под пятьдесят. Ведь в двадцатые годы они были… октябрятами, а в тридцатые — пионерами.

История, учебники, программы — обстоятельный обзор, глубокий анализ, точное разграничение всех этапов процесса и расстановка его деятелей по этим этапам — дело литературоведов. Дело большое и важное. Пожелаем им в этом добром деле успеха. Мне ж — служителю художественного слова, современнику и участнику этого забытого периода в историческом процессе — остаются воспоминания. Жанр мемуаров. Долгое время он был не в чести, этот жанр, такой драгоценнейший жанр литературы: описание пережитого, живое слово современника. Разве знали бы мы так хорошо старое дореволюционное время и годы подготовки революции, если б не оставили нам своих мемуаров деятели самых различных областей жизни? Мемуары профессионалов-революционеров, общественных деятелей, писателей, художников?

Так же точно нам надо знать и начало новой эры, которую открыл Великий Октябрь, развитие общественной мысли в начале этой новой эры, а значит, и процесс становления литературы того времени.

Надо записать все о тех годах еще и потому, что враг — контрреволюционная националистическая эмиграция за границей — использует, в первую очередь, "белые пятна" в истории нашей литературы, чтоб распространять ложь, искажать события литературного прошлого, фальсифицировать историю литературного процесса.

Советская литература зарождалась на баррикадах Октября, в боях гражданской войны, взметнулась высокой волной — первого пооктябрьского поколения молодых литераторов — сразу вслед за окончанием гражданской войны и началом мирного строительства.

Мы — первые в этом поколении — в двадцатые и тридцатые годы, в годы начала, и заблуждались, и допускали промахи, и совершали немало ошибок: ведь были мы еще неопытны, потому что — первые, ведь поили еще над нами отзвуки прошедших лет, давили традиции и наследие предшествующих литературных поколений всех формаций — и революционных, и буржуазных или мелкобуржуазных. Пусть же не повторит наших ошибок и промахов поколения младшие, идущие на смену, ведь это тормозит развитие литературы, ослабляет творческую энергию!.. А они… повторяют подчас, потому что не знают того, что было раньше, потому что не могут охватить взглядом весь процесс, а значит, и диалектически его осмыслить.

Нам, первым, предъявлялись в свое время и несправедливые иной раз обвинения, приписывались ошибки, которых мы не совершали. Ведь те, кто брался нас критиковать, тоже были первыми критиками, и критиковали нас впервые: они были одного с нами поколения, а значит, так же неопытны и обладали всеми присущими нам недостатками.

Чтоб все это понять, надо видеть весь процесс воочию, надо его осмыслить, надо знать в нем все, ничего не вычеркивая, тем паче не делая вид, что чего-то и вовсе не было.

Мы пережили годы радостные и трагические.

Но энергия народа неисчерпаема, а на крутом социальном подъеме — на путях строительства коммунизма — силы трудовых слоев народа-творца все множатся и растут крещендо. Прошло не так уж много времени, а уже во всех областях экономики, науки и культуры мы шагнули далеко за пределы, о которых когда-то можно было только мечтать, и достигли бурного расцвета. Как выросла, окрепла и обогатилась за это время и наша украинская советская литература! Обогатилась и талантами, и выдающимися произведениями.