Рассказ о шпионе
Шрифт:
— Я же тебе сказал: подожди. — Судя по всему, за нами никто не наблюдал сверху из окон или с железного балкона, обвитого плющом, но теперь такого голого и прозрачного на зимнем солнце. Я попробовал открыть заднюю дверь. Сетчатые занавески на двери были плотно завешены. Я подошел к окну, но желтые шторы, окантованные кружевами, были задернуты, и через них ничего не было видно.
Мэрджори сказала:
— И дорогой подарок — в тягость, если получен от недоброго человека.
Я попытался открыть засов, просунув в щель свою карточку-пропуск, но замок,
— Таковы женщины, — сказал я. — Даришь им подарки, а они после этого жалуются на недостаток добра. — Я еще раз поцеловал ее в нос.
Замок не поддавался. Я прислонился спиной к стеклу двери, чтобы заглушить звук, затем надавил на стекло так, что оно треснуло.
— Ты что, с ума сошел?! — воскликнула Мэрджори. Я засунул палец в трещину, расширил ее, чтобы вытащить большой кусок разбитого стекла из оконной замазки.
— Все хорошо, Офелия, — сказал я. — Ты единственная, которую я люблю. Не волнуйся.
Я засунул руку через дыру в разбитом стекле и нащупал ключ, который торчал из старомодного врезного замка. Он со скрипом провернулся в заржавленной скважине. Осмотревшись по сторонам — не идет ли кто по аллее, — я открыл дверь и вошел внутрь.
— Это грабеж, — сказала Мэрджори, но последовала за мной.
— Ты имеешь в виду — кража со взломом. Запомни, что тут есть некоторая разница в понятиях.
Солнце просачивалось сквозь шторы, мягкий желтый свет, словно бледная патока, заполнял комнату. Я рывком раздвинул шторы, и они разлетелись в стороны с глухим шелестом.
«Если никто не услышал этот шум, — подумал я, — значит, действительно здесь никого нет».
— Тебя могут посадить в тюрьму, — сказала Мэрджори.
— Мы можем наконец побыть вдвоем, — ответил я, — и это самое главное.
Я наклонился к ней, чтобы поцеловать, но она отстранилась. Мы были в кладовой. Вытянувшись в одну шеренгу, стояли деревянные миски с порезанным салатом и дольками розовых помидоров. Здесь был и десерт: карамель — целыми взводами, ромовые бабы — батальонами, которые под кисеей развернулись в боевые порядки и только ждали команды идти в атаку. Я достал себе сосиску с подноса. Они еще были теплые.
— Мэрджори, возьми сосиску. — Она покачала головой. Я откусил сосиску. — Сплошной хлеб, а не сосиска. Из таких сосисок только гренки делать и есть с маслом и вареньем. — Я прошел в соседнюю комнату, Мэрджори последовала за мной.
— Для нас сейчас важнее всего — это взять долгосрочный заем, — сказала Мэрджори. — Нам дадут, мы ведь работаем…
Швейная машинка еще стояла здесь, но униформы уже не было, как и не было досье с мерками и фотографиями. Я спустился по обшарпанным каменным ступенькам в помещение, в котором был устроен морозильник. Он включился автоматически, от чего мы даже вздрогнули.
— Тем более я работаю врачом, — продолжала Мэрджори. — Мне это посоветовал директор банка.
В стену комнаты был встроен большой шкаф. Его дверь была заперта на массивный висячий замок. Заколкой для волос его открыть не удалось. Я стал выдвигать
— Это противозаконно, что бы ты при этом ни говорил, — воскликнула Мэрджори.
— Почему же? Магазин это или ресторан? Это ведь не одно и то же. Право проникновения, вытекающее из складывающихся обстоятельств, — тоже хитрая статья закона. А в наших поступках скорей всего и правонарушения-то нет. — Я открыл шкаф.
— Это лучше, чем платить аренду, — продолжала Мэрджори, — ты за свою старую квартиру уже трижды переплатил. Я тебе всегда об этом говорила.
— Да, Мэрджори, говорила. — Внутри шкафа ничего не было, за исключением дохлых мух и старых платежных квитанций.
— Мы все можем получить в банке, даже не стоит обращаться в строительное общество, — сказала Мэрджори.
Дверь в холодильную камеру держалась на двух больших шарнирах. На стене возле камеры были выключатель и закрытый предохранитель с надписью «Опасно!» Я щелкнул выключателем — засветился маленький красный неоновый индикатор. Я навалился всем телом на огромную дверь, которая открылась без усилий.
— Вот здорово! — воскликнул я.
— Ты меня совсем не слушаешь, — сказала Мэрджори.
— Строительное общество, — повторил я. — Отличная идея.
— Нам как раз туда и не надо, — сказала Мэрджори.
— Ну хорошо. Как ты хочешь, так и будет.
Без сомнения, это была обыкновенная комната, недавно переоборудованная под холодильную камеру. Меня встретил морозный воздух. Я вошел вовнутрь. Это было обыкновенное холодильное помещение площадью около семи квадратных метров. Полки располагались от пола до потолка по всем стенкам, кроме одной, в которую был встроен холодильный агрегат. Изменение температуры воздуха было замечено термостатом. Мотор щелкнул и, легко вибрируя и урча, начал наводить температурный порядок. Было холодно, я застегнулся и поднял воротник куртки. Мэрджори тоже вошла внутрь помещения.
— Совсем как в морге, — произнесла она. Ее голос отразился эхом в маленьком помещении. Я подошел к ней поступью монстра, вскинув руки с растопыренными пальцами.
— Перестань, — сказала Мэрджори. Ее била дрожь.
С одной стороны были уложены пять половинок бараньих туш. Мороженое филе (пятьдесят штук — согласно этикетке на коробке) было разложено на верхней полке. Другая полка была забита тремя большими мешками с очищенным и замороженным картофелем и тремя картонными коробками с разными овощами. Цельные индивидуальные порции: курятина в винном соусе, мясное ассорти, охотничье рагу. В рубленом виде. Большая банка томатного соуса, потом полка, забитая упаковками с замороженными бараньими котлетами. На полочке в самой двери стояли три бутылки сильно охлажденного шампанского. Никаких ниш в стенах, никаких потайных отсеков, никаких люков.