Рассказ-приквел к Кровавому закону
Шрифт:
— Ладно, ты победил, — сокрушенно сказала она. — Дальше что?
— Ответишь на пару вопросов, и пойдем обратно к твоим подружкам.
— Эти куклы мне не подружки, — едва сдерживая собственную ярость, выдавила девушка.
— Ага, они с такими идиотками не дружат.
— Ах ты… — Девчонка вновь дернулась, но вовремя опомнилась и сдержанно вернулась к прежней позе «охотник-жертва».
— Так как ты собиралась сбежать? — изогнул бровь Ринслер. В его голос вернулись привычные стальные нотки, как будто он вел допрос. Хотя, в какой-то степени так и было.
— А что, повторить решил? — огрызнулась девушка,
— Отвечай. Как ты собиралась сбежать?
Она с ненавистью дернулась, издав мученический стон, но все-таки сокрушенно ответила:
— Хотела переждать тут. А потом сбежать с теми, кто выйдет наружу.
Банально. Предсказуемо. Ожидаемо. Ринслер был разочарован.
— Что ты сделала с Песчаником?
— С каким еще Песчаником? — раздраженно переспросила девушка.
— С тем, что стоял на кухне.
— Ничего я с ним не делала.
Ринслер сильнее сжал свою руку на горле девушки.
— Что. Ты. С ним. Сделала.
— Да просто… сказала… — задыхаясь, пролепетала беглянка, — что его вызывает Хозяин…
— И все?
— Да.
Ринслер вернул руку в прежний захват, предоставив девушке возможность сделать несколько судорожных вздохов.
— Прекрасно. А теперь расслабься и отправляйся обратно к «лапочкам».
Мужчина сделал шаг назад и скрестил руки на груди. Девчонка недоверчиво на него уставилась, а в глазах вновь загорелся недобрый огонек, который даже в этой полутьме распознать было нетрудно.
— А я пойду следом, — добавил Ринслер. — И если ты попытаешь сбежать еще раз, я огрею тебя плетью.
— И где же ты ее возьмешь? — насмешливо уточнила девушка, явно намекая на пустые руки ее мучителя.
— Я закину тебя в темницу, запущу туда несколько воинов, и когда от тебя не останется ни одного живого места, десяти ударов будет вполне достаточно, чтобы ты навсегда забыла, как тебя зовут. Так понятнее?
Девушка зло одернула свое новенькое платьице, предоставленное «лапочками». Развернулась и пошла к выходу из тоннеля.
Она очень внимательно прислушивалась к тому, что происходит позади нее. На слух девушка никогда не жаловалась и детали умела примечать, как никто другой. Поэтому, когда она не услышала позади себя каких-либо шагов, ее губы дернулись в насмешливой улыбке. Стоило девушке выйти из тоннеля, как она резко дернулась к противоположному концу, не обращая внимания на выступы, о которые ободрала руки. Бежала быстро, и не оглядываясь. Главное — добежать до другого тоннеля. Только бы этот придурок не догнал. Была большая вероятность наткнуться на какого-нибудь охранника, или еще хуже — угодить в тупик, но девушке уже было плевать.
Она сбилась со счета, сколько тоннелей пробежала, но вдруг почувствовала, как в боку закололо. Остановилась перевести на секунду дух, обернулась на всякий случай и вдруг поняла, что все это время никто ее не преследовал. Позади нее не раздавалось ни единого звука.
Девушка даже обрадоваться не успела, как к ее горлу приставили холодный металл.
— Ты до сих пор, не поняла, что тебе отсюда не сбежать? — зло поинтересовался Ринслер.
Он толкнул нерадивую девчонку вперед, и сам
Они прошли в молчании довольно долгое время, пока не вышли к коридору «лапочек». Он был освещен достаточно хорошо, чтобы обернувшаяся девчонка узнала в своем попутчике того самого мужика, что вытащил у нее все оружие, да еще и похотливым взглядом, можно сказать, облапал.
— Ого, как тесен мир, — удивленно приподняла брови девушка.
При свете такого большого количества факелов и уже без песчаного покрова, она оказалась достаточно миловидной на вид. Коротко и неаккуратно остриженные темные волосы, маленький носик и такие же небольшие, чуть припухлые губы. А глаза оказались большими, скорее всего, чем-то накрашенными. Радужка была светло-зеленой.
Ринслер усмехнулся, заставляя себя устремить на нее как можно более равнодушный взгляд. Внутренне призвал себя к спокойствию. Не зацепила она его, было чему.
— Выкинешь еще один такой трюк, ответишь головой. Или еще кое-чем.
Последние слова он подтвердил самым алчным и похотливым взглядом, который только могли изобразить его скудные актерские данные. Мужчина сказал еще несколько угрожающих слов и запихнул девчонку обратно к «лапочкам».
А сам вернулся обратно в барак, упрямо игнорируя мысли о новенькой.
— Ну что? — первым делом поинтересовался Лекс, как только Ринслер подошел к своей койке.
— Что-что, — раздраженно ответил тот. — Ничего. Я все уладил.
Лекс посмотрел на своего, не пойми из-за чего озлобленного друга, усмехнулся и больше вопросов не задавал. Не стоит его лишний раз напрягать — впереди еще Бои. Захочет, сам расскажет.
Но Ринслер рассказывать не захотел. На все вопросы неопределенно пожимал плечами, и у не знающего человека могло сложиться впечатление, что действительно ничего не произошло. Но Лекс хорошо знал своего друга, хотя догадаться о том, что же заставило Ринслера уйти в себя было не трудно. Сначала Лкс как-то еще пытался его растормошить, но натыкался на холодный и емкий ответ. В итоге плюнул на это гиблое дело и сам пошел смотреть на причину столь внезапной перемены настроения.
Причина оказалась очень хорошенькой, но жутко стервозной. Лекс похмыкал над рассказами других воинов, как одному она губу прикусила, у другого нож сперла, третьему вообще с размаху зарядила по самому лелеемому мужскому месту. Причем если на Боях за такое сами Песчаники пару раз наподдать могли — ведь это против правил, то тут что сделаешь?! Не убивать же ее — Хозяин «лапочками» дорожит.
Лекс вообще-то никогда не отличался особой заботливостью. Но проходив еще день за своим хмурым другом, понял, что девчонка совершенно точно не дает ему покоя. Лекс честно попытался предложить другую, в красках расписывая все ее достоинства, но наткнулся на такой взгляд, что сразу понял: если не заткнется, огребет по самую печенку. Да, Ринслер был, можно сказать, гурманом. На первоначальные удивленные взгляды, он еще пытался что-то объяснить, сравнивая девушек с пирогами, или с тортами — Лекс не слишком понял эту уникальную теорию, — то потом просто-напросто стал отмахиваться. К «лапочкам», конечно, заходил, но скорее, просто отдавая дань традиции.