Рассказ шестой. Часть I: Альма-матер

Morri Briggi

Девушка коротко кивнула и пошла вслед за своим Учителем.

Местом для "посидеть" в исполнение вампира оказалась небольшая таверна в тенистом дворике одного из домов. Заказав ученице горячего красного вина с травами и колотого молочного шоколада, а себе кувшин оленьей крови, профессор Грай с интересом уставился на проклятую. Та отвечала честным-пречестным взглядом ребёнка, только что съевшего все конфеты и успешно избавившегося от улик.

– А скажи-ка мне, дитятко, откуда у тебя такие высокие навыки владения кинжалами?
– наконец, прищурив бардовые глаза, спросил вампир.

– Какие такие навыки, Учитель, о чём вы вообще говорите?
– захлопала красивыми длинными ресницами Маглориэль.

–

Ты мне мозги-то не канифоль, да? Я всё своими глазами видел. И если тебе не так давно удалось установить мой возраст, который (по твоим же словам) превышает три тысячелетия, это отнюдь не значит, что у меня вдруг образовалась старческая слепота. Так что колись, чудо моё остроухое, - ухмыльнулся маг.

Девушка тяжело вздохнула и стала "колоться".

– Понимаете, Учитель, моя семья в своё время стояла всего на одну ступеньку ниже Князя, - вампир тихо присвистнул - такие подробности биографии ученицы он слышал впервые.
– Сейчас, к сожалению, это не так. С учётом изгнания меня и моего старшего брата, от моего рода, выходит, остался всего один эльф. В прочем, это к делу отношения не имеет. Мой род был достаточно силен, чтобы воинское искусство считать уделом мужчин - я хочу сказать, что женщин драться каким-либо образом не учили. К магии это, правда, не относилось. Но, тем не менее, из всех видов оружия всегда выделяли кинжалы - владеть ими было обязанностью каждого члена семьи. Это искусство передавалось из поколения в поколение. Женщин учили не драться, а танцевать с кинжалами - очень красиво, но в битве абсолютно бестолково. Однако мой отец, возможно предвидев, чем кончит его род, учил и братьев, и меня всему, что умел сам. Учил не сражаться или танцевать, ловя лезвиями лучи заходящего солнца, - а именно убивать, быстро и безжалостно. Так что единственный вид оружия, которым я плохо-бедно владею, это ножи-кинжалы.

– Вот значит как, - задумчиво пробормотал вампир, наливая свежую ещё теплую кровь в стеклянный бокал.
– Что ж, Маглориэль, смотри: твои навыки в этой области уже не просто "плохо-бедно", их уже можно назвать "неплохо", даже почти "хорошо". К сожалению, я эльфийскими боевыми искусствами не владею, хотя по поводу кинжалов в голове что-то всплывает... Я вечерком попробую повспоминать - может, что дельное найду. Так вот: переучивать тебя сейчас - это портить почти готового воина. Доучить бы - но как? Попытайся залезть в память рода или кровную память - обычно то, что передаётся из поколения в поколение, в ней сохраняется как раз на тот случай, если учить будет некому... Кстати, как называется твой род?
– вдруг ни с того ни с сего спросил Эйрен.

– Ли Истарнетелл, - несколько рассеяно отозвалась эльфийка.

– Маглориэль ли Истарнетелл, четвёртая Светлейшая леди Великого Эльфийского Царства, чьё имя звенит над Изумрудными Холмами как песня, полная радости и доброты, та, чей голос разгоняет Вечную Тьму и дарует счасте успокоения, верховная жрица Ленерлии, танцующая волшебный танец Света в лучах восходящего солнца во славу мелеров, дарующая прощение и благословение Той, что зажгла Звёзды... И прочее, прочее, прочее...
– негромко проговорил архимаг.

Девушка вздрогнула и притянула к себе деревянную кружку без ручки с заказанным вампиром для нее напитком, грея внезапно остывшие ладони. Пару минут сидели молча.

– Я не знал, что настолько высокостоящих эльфов изгоняют из Леса. Думал, это удел простолюдинов, ослушавшихся приказов, - тихо сказал Эйрен.

– Это часть наказания - быть выставленными из Царства как какие-нибудь дезертиры и воры из низших сословий. Царю было недостаточно увидеть нашу кровь на плахе: он хотел, чтобы мы умирали медленно и мучительно, шаг за шагом, день за днём проваливаясь в пучину безумия и боли. Чтобы мы сдохли как какие-нибудь смертные нищие пьяницы -

в первой попавшейся канаве или в пыли на обочине тракта... Не так важно где - главное как, - проклятая говорила глухо, почти не слышно, будто бы рассказывая это кружке с вином, а не Учителю. Потом вдруг неожиданно вскинулась и широко ухмыльнулась, показывая зубы в зверином оскале.
– Мне давали от силы три месяца, брату - год. Как показывает практика - все они ошиблись. Не думаю, что брат уже устроился на постой у миледи Лирдис - он всегда и во всём был сильнее меня. Он жив и всё ещё в себе, я это чувствую.

– Почему вы не пошли вместе, коль уж вас прокляли?

– О! Это ещё одна пытка - волноваться друг за друга. Проклятие, не позволяющее в течение полутора лет найти друг друга, - поморщилась девушка.

Она как-то разом побледнела, осунулась, щёки впали, а глаза опустели, затуманились.

– Так, - решительно прервал вечер воспоминаний архимаг.
– А ну-ка быстро, взяла кружку, вот так, умница... Теперь делаешь глубокий вдох... так... а теперь глоток и выдох... молодец... И ещё разок...

Аромат пряного вина мешался со стальным запахом крови, успокаивающе действовал на нервы, отгонял горькие воспоминания, заживлял потревоженные раны.

– Учитель, вы готовы?
– дождавшись пока вампир уляжется на горячо любимый им кожаный диван, спросила Маглориэль, растирая тонкие пальцы каким-то приятно пахнущим травяным маслом.

– К такому, сколько не готовься всё равно каждый раз как будто впервые, - проворчал вампир, пытаясь устроиться поудобней.

– Это была ваша идея, - пожала плечами девушка, которой самой было не по себе от предстоящего телепатического сеанса.

– Я уже сотню раз пожалел, - буркнул Эйрен Грай, прикрывая глаза и кивком давая понять эльфийке, что можно начинать.

Тёплые тонкие пальцы легли на вески, проклятая на грани слышимости прошептала пару зарифмованных строк, и оба мага провалились в бездонный чёрный колодец памяти вампира.

Риль не знала, кто так облагоденствовал её наставника, но тот, кто это сделал, был явно мастером своего дела. Каждый раз она с огромным трудом, несмотря на разрешение архимага, продиралась сквозь дебри его разума, каждый раз это напоминало падение в пропасть, с невидимым до поры до времени дном, о которое обязательно рано или поздно разобьёшься. И каждый раз она заставляла себя цепляться за гладкие, отшлифованные до зеркального состояния стены, пальцами пробивая трещины, за которые можно было бы уцепиться, когтями выцарапывая у этих безмолвных глянцево-чёрных скал воспоминания вампира.

Поначалу, эльфийка пыталась снять блокаду памяти, пыталась разрушить эти ужасающие, будто сделанные из чёрного скользкого льда горы, но после пары-тройки не самых приятных пробуждений, когда непонятная сила просто выбрасывала её из разума Учителя, она честно призналась самой себе, что ей это не под силу. Но сдаваться девушка не собиралась - белый флаг по жизни был не для нее. Последовали месяцы изучения, после которых она пришла к выводу, что столь массивный избирательный, а главное монолитный блок разрушить сможет только сам носитель, либо (и то нельзя было сказать со стопроцентной гарантией) тот, кто этот самый блок поставил.

Разрушить значит вспомнить, найти такое воспоминание, которое повлечёт за собой цепочку других, в свою очередь так или иначе связанных с третьими, ну и так далее.

Маглориэль небезосновательно полагала, что таким ключевым воспоминанием станет настоящее имя Эйрена. Эту теорию также подкрепляло и то, что во всех осколках памяти, что удавалось выдрать у скал, ни разу никто не назвал архимага по имени, также как и ни разу не промелькнуло ни малейшего намёка на его семейное и социальное положение. Мастер, ставящий блокаду, точно знал, что делал.