Расскажи, как мне жить
Шрифт:
– Я не это имел в виду. Отпустите мою дочь и… можете идти.
Ох, как меня задели эти его слова, пронизанные высокомерием! Он разрешает мне идти? А кто такой он есть?
Горячительное, всё-таки, подействовало. Я почувствовала кураж. И смелость – оборотную сторону медали за безрассудность.
– Вы утверждаете, что Есения – Ваша дочь? – я усмехнулась. – Насколько я знаю, это не так.
– Давайте не будем здесь выяснять отношения, – всё ещё достаточно спокойно сказал Глеб. Хотя глаза горели гневом, и он явно был не прочь меня им испепелить. – Есения – моя
– В таком случае можете Вы объяснить, как Ваша дочь оказалась в подобном заведении, имеющим значок «18+»?
– Я здесь работаю, – подняв голову, ответила Есения.
– Работаешь?! – ужаснулась я. – Как такое возможно?
– Глеб сам меня сюда устроил, – девочка продолжала давать показания против своего отчима. В моих объятиях пока безопасно. Но что будет после? Вряд ли он оставит всё, как есть.
– Значит, Вы устроили свою, как вы её называете, «дочь», работать по ночам в клубе? В качестве кого?
– Официантки, – снова ответила девочка.
Это, конечно, куда ни шло. Хорошо, что не танцовщицей гоу-гоу. И, всё-таки!..
– Подросткам не разрешается работать по ночам, тем более, в подобных заведениях, – напомнила я тоном дежурной воспитательницы. – Девочке всего шестнадцать лет.
– Через неделю семнадцать, – Есения взглянула на меня и даже чуть улыбнулась. – Вы поздравите меня с Днём Рождения? Не забудете?
Я не готова была отвечать на подобные вопросы. Не сейчас, девочка. Поговорим об этом в другой раз.
Глеб стоял напротив и не делал никаких попыток приблизиться. Но в то же время у меня было ощущение, что он держит ситуацию под контролем. И вдруг он совершенно другим голосом с появившимися в нём ласковыми интонациями сказал:
– Конечно, моя милая. Елена Евгеньевна обязательно тебя поздравит. Я напомню ей об этом.
И тут я почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Интуиция не обманывает.
Его слова прозвучали непривычно опасно. Он словно предупреждал меня впредь держать дистанцию между ним и этой девочкой. И если я смею ослушаться…
А что он, собственно, может мне сделать?
Есения заулыбалась. Слёзы высохли на лице. Она отпустила меня и… пошла к своему отчиму.
Безумие какое-то! Я не верю своим глазам.
Она сумасшедшая?
А Глеб Карамазов, победно улыбаясь, и подняв вверх голову, смотрел на меня взглядом хищника, который поймал желанную добычу и теперь только ждёт удобного момента, чтобы начать её терзать.
Коршун! Очень похож.
– Не смею Вас больше задерживать, Елена… Евгеньевна, – он сделал акцент на моём имени, а потом, словно подумав, что этого недостаточно, добавил отчество. – Если Вы нам понадобитесь, мы обязательно позвоним.
И, улыбнувшись ослепительно-мерзко, развернулся и ушёл, увлекая за собой девочку.
Я почувствовала себя оторванной от реальности. Словно меня вдруг выбросили за ненадобностью как лишний предмет, не вписывающийся в окружающую обстановку.
Сзади подошла Яна, всё это время, видимо, наблюдавшая за нами, и, тронув меня за локоть, потянула:
– Идём, Лен. Надо поговорить.
Мы
И о чем я только думаю? Защитная реакция организма, что ли? А почему такой странный способ?
– Кто эти люди? – спросила Яна, выведя меня из раздумий. – Ты их знаешь?
– Нет, – сказала я, покачав головой.
И это была сущая правда.
Глава шестая. Поединок
«– Нет, спорить я не люблю.
– – Это хорошо.
– – Но могу укусить»
Р. Валиуллин «В каждом молчании своя истерика
Я вернулась домой в отвратительном настроении. По дороге Яна предложила заехать в какой-нибудь круглосуточный супермаркет и взять что-нибудь «для согрева», но я наотрез отказалась. Мне хватило того, что было в клубе. Перед глазами стояла Есения, а рядом с ней – папаша-сутенёр. Я решила, что это самое подходящее для него название. Он прекрасно вписался бы в эту роль, если уже этого ни сделал. Так или иначе, то, что происходит в их семье, не поддаётся логическому осмыслению. И возникает вопрос: на кой чёрт мне, вообще, это понадобилось?
Тут же сама себе даю ответ. Если бы Есения не обратилась ко мне за помощью, всё могло быть иначе. Я даже не заметила бы в толпе пьяных разгулявшихся людей девочку-подростка, которой по определению там не место. Конечно, незнание не освобождает от ответственности. Но я прекрасно могла сделать вид, что ни при чём.
Нет, не могла. Мой вечный синдром Спасателя. Именно он привёл меня в эту профессию. Именно он толкает порой на безрассудные действия. Именно благодаря ему я не могу в полной мере обрести себя. Меня слишком много для других. И сидящей рядом со мной и болтающей без умолку подруге этого не понять. Как не понять всем тем, кто причастен к моей судьбе, и кто считает себя наделённым правом что-то в ней решать.
Я вернулась домой в холодную пустоту. Странно было бы ожидать чего-то другого. Стоило мне сесть в кресло, как на колени прыгнул кот. Единственная моя отрада. Смешно до слёз!.. Психотерапевт без личной терапии. Сапожник без сапог. Хотя поглаживание кота – это терапия своего рода. Но не достаточная для того, чтобы почувствовать себя нужной кому-то по-настоящему.
Когда зазвонил телефон, я первым делом подумала, что это Дима. Ну, кто ещё мог сделать это после двенадцати ночи?
Номер оказался незнакомым.