Расскажи мне, как живешь
Шрифт:
Внезапно появляется почтмейстер. Он неторопливо идет, неся корзинку яиц.
Он приветствует нас с удовольствием и удивлением. Макс прерывает обычные любезности, настойчиво умоляя поторопиться. Мы будем отрезаны, объясняет он.
«А почему бы и нет? – говорит почтмейстер. – Тогда вам придется здесь остаться на много дней, а это, лично для меня, будет большим удовольствием. Хассеке очень приятный город. Оставайтесь у нас подольше», – убеждает он гостеприимно.
Макс возобновляет страстные требования поторопиться. Почтмейстер медленно отпирает ящики и бестолково ищет, все еще продолжая
Странно, говорит он, что он не может найти этот важный конверт. Он помнит, как он пришел, и он себе сказал: «В один прекрасный день Хвайя придет за этим». Поэтому он поместил его в надежное место, но вот где бы это место могло быть? На помощь приходит клерк, и поиски продолжаются. В конце концов письмо обнаружено, и мы преодолеваем обычные трудности получения наличных денег. Как и прежде, их приходится собрать на базаре.
А дождь все идет! Наконец мы получаем то, что хотим. Макс из предосторожности покупает хлеб и шоколад на случай, если мы проведем ночь или две en route[41], мы снова забираемся в Мэри и мчимся прочь на полной скорости. Мы успешно преодолеваем первый вади, но на втором зловещее зрелище предстает нашим взорам. В нем застрял почтовый автобус, а за почтовым автобусом ждет очередь машин. Все внизу, в вади – копают, укладывают доски, издают подбадривающие вопли.
Макс безнадежно говорит: «Мы тут заночуем».
Это мрачная мысль. Я провела много ночей в пустыне в машине, но никогда мне это не доставляло удовольствия. Просыпаешься замерзшая, все мышцы свело и все болит.
Но на этот раз нам везет. Автобус с ревом тяжело выползает, остальные машины идут следом, и мы проезжаем последними. И как раз вовремя – вода быстро прибывает.
Наш обратный путь по дороге на Амуду носит характер кошмара – это один долгий непрерывный занос. По крайней мере дважды Мэри поворачивается в прямо противоположное направление и оказывается носом в сторону Хассеке, несмотря на цепи на колесах. Этот непрерывный занос – очень странное ощущение. Твердая земля уже больше не твердая земля. В этом что-то фантастически кошмарное.
Мы приезжаем уже в темноте, и весь дом выбегает с приветственными криками с фонарями в руках.
Я вываливаюсь из Мэри и скольжу к двери нашей комнаты. Идти трудно, потому что у грязи особое свойство прилипать к ногам большими плоскими лепешками, такими тяжелыми, что их едва можно поднять.
Никто, оказывается, не ожидал, что мы вернемся, и поздравления и El hamdu lillah громогласны.
Лепешки на ногах вызывают у меня смех. Это точно то чувство, которое бывает во сне.
Хамуди тоже смеется и говорит Максу: «Хорошо, что Хатун с нами. Ее все смешит!».
* * *
Теперь обо всем достигнута договоренность. Состоялась деловая встреча между Максом, шейхом и французским офицером из Services Speciaux[42], отвечающим за этот район. Арендная плата за землю, компенсация, обязательства обеих сторон – все это записано черным по белому. Шейх кидается из крайности в крайность: то он говорит, что все, чем он владеет, он готов отдать Максу, то высказывает предположение, что около тысячи фунтов золотом – это та сумма, которую ему следовало бы получить!
Он наконец уходит сильно
«C`est tout de meme un brave homme», – говорит французский капитан, когда шейх наконец отбывает. Он пожимает плечами. «Il n`a pas le sou comme tous ces gens la![43]»
Переговоры об аренде дома в Амуде усложнены тем фактом – который только недавно был вынесен на свет, – что это не один дом, как мы воображали, а шесть! А поскольку эти шесть домов населены одиннадцатью семьями, то сложности возрастают. Армянский священник был просто представителем всех различных домовладельцев!
В конце концов договоренность достигнута. К определенной дате «дома» должны быть освобождены и изнутри дважды побелены!
Таким образом, теперь все улажено. Нужно только договориться теперь об обратном путешествии. Машины попытаются достичь Алеппо через Рас-эль-Айн и Джераблус. Это около двухсот миль и нужно пересечь многочисленные вади на ранней стадии путешествия, но если повезет, можно доехать за два дня. Однако, учитывая, что уже декабрь, погода обязательно должна скоро испортиться.
Что хочет делать Хатун?
Хатун подло решает в пользу Wagon Lit. Итак, такси привозит меня на незнакомую маленькую станцию, и вот большой и важный синий спальный вагон появляется следом за огромным пыхтящим паровозом. Высовывается проводник в шоколадной форме. Багаж Мадам передают наверх, самое Мадам с трудом подсаживают на высокую подножку с полотна.
«Я думаю, ты поступаешь мудро, – говорит Макс, – начинается дождь».
Мы оба кричим «До встречи в Алеппо!». Поезд двигается! Я иду за проводником по коридору. Он распахивает дверь моего купе. Постель приготовлена.
Здесь снова цивилизация. Le camping[44] закончилось. Проводник берет мой паспорт, приносит мне бутылку минеральной воды, говорит: «Мы прибываем в Алеппо завтра в шесть утра. Bonn nuit, Madame[45]».
Можно подумать, что я еду из Парижа на Ривьеру!
Кажется странным, однако, найти Wagon Lit тут, посередине ничего.
* * *
Алеппо!
Лавки! Ванна! Вымытые шампунем волосы! Друзья, которых надо повидать. Когда тремя днями позже вкатываются Макс и Мак, заляпанные грязью и с запасом дроф, подстреленных en route[46], я приветствую их с высокомерием того, кто уже снова привык не заботиться о том, где взять пищу.
У них была масса приключений в пути – погода была плохая, и я убеждаюсь, что выбрала лучшую долю.
Повар, оказывается, потребовал, когда с ним расплатились, чтобы ему написали рекомендацию как шоферу. А Макс, прежде чем лжесвидетельствовать, приказал повару проехать на Мэри вокруг двора.
Вскочив на водительское место, Иса завел мотор, включил задний ход и врезался в стену двора, развалив большой ее кусок. Он был глубоко обижен, когда Макс отказался рекомендовать его как шофера. В конце концов в рекомендации написали, что Иса был нашим поваром три месяца и оказывал полезную помощь с машиной!