Расскажи мне три истории
Шрифт:
– Поноси-ка в рюкзаке мою задницу, – сказал Калеб – парень Килиманджаро в серой футболке – и весь класс засмеялся, даже учитель. А я не стала, потому что, как обычно, упустила нужный момент. Я была слишком занята вопросом, как это ученики старших классов умудряются получить место стажера в «Гугле», и поняла, что на моем месте я бы никогда не попала в эту корпорацию. И да, я также оценивала этих ребят и гадала над тем, чем они занимались. Калеб, несмотря на его восхождение на Килиманджаро, был похож на типичного представителя студенческого братства с аккуратной стрижкой, Лиам походил больше на хипстера. Занимательные инь и янь.
– Проехали. Ладно. Я не ходил с рюкзаком. Родители
– А ты? Как твое имя? – спросил учитель, и, как позже я узнала, это был мистер Шакельман – учитель по физре, о котором предупреждал меня НН – любитель пялиться на женские задницы. – Я не помню тебя с прошлого года.
Не совсем понятно, зачем это ему надо было показывать на меня, да так, что весь класс обратил на меня внимание, но неважно, сказала я себе. Это как домашнее задание первоклашки: чем я занималась на летних каникулах? И нечего рукам трястись, а пульсу зашкаливать, нет причин чувствовать себя так, будто у меня ранняя стадия хронической сердечной недостаточности. Мне известны эти симптомы. Видела в рекламе. Все взгляды были устремлены на мою скромную персону, включая Калеба и Лиама – оба они смотрели с интересом и настороженностью. А может, это любопытство. Точно не ручаюсь.
– Эм, привет, я – Джесси. Я здесь новенькая. Я не занималась чем-то настолько интересным этим летом. Я просто… переехала из Чикаго, но до этого работала, эм, ну знаете, в забегаловке «Смузи Кинг» в торговом центре. – Ни один человек не был настолько жесток, чтобы открыто засмеяться, но в этот раз я с легкостью могла все прочесть на их лицах. Искренняя жалость. Они строили школы и путешествовали по разным странам, были стажерами в миллиардной корпорации.
А я же провела свои два месяца, смешивая кукурузные сиропы на фруктозе.
Потом уже до меня дошло, что мне нужно было соврать и сказать, что я помогала сиротам с параличом на Мадагаскаре. Никто бы и глазом не моргнул.
Или похлопал бы, если уж на то пошло.
– Постой, тебя нет в моем списке, – сказал мистер Шакельман. – Ты в старшем классе?
– Эм, нет, – ответила я, чувствуя, как капелька пота стекает по лицу, оставляя за собой влажную дорожку. Быстрый подсчет: если я сотру ее, привлечет ли это внимание к тому, что у меня повышенная потливость? Я стерла.
– Не тот класс, – сказал он. – Я же не похож на мистера Мюррея, не так ли?
На этот раз все открыто засмеялись над шуткой, которая едва ли была смешной. И двадцать пять лиц снова повернулись ко мне, изучая. Я говорю буквально: некоторые из них, кажется, даже пытались вычислить мой размер.
– Тебе нужно зайти внутрь. – Мистер Шакельман показал на главное здание, поэтому я вынуждена была подняться и уйти, пока весь класс, включая учителя и достойные фантазий Калеб и Лиам, смотрели мне вслед. А намного позже, когда я уже попала в свой настоящий класс, где мне нужно было снова встать и рассказать о своем лете перед очередными двадцатью пятью учениками – повторить про «Смузи Кинг» перед такой же явно шокированной аудитории – я поняла, что к моей заднице прилип огромный клок травы.
Так, если пораскинуть мозгами, каково число людей, которые могли заметить мое отчаяние? Как минимум пятьдесят, и это я специально приуменьшила, чтоб лучше себя чувствовать.
Правда в том, что НН может быть кем угодно.
И сейчас, спустя целых две недели, я стою
Нет ни единого шанса присоединиться к Тео, моему сводному брату, кто на мое брошенное однажды «привет» так резко осадил меня взглядом, что я теперь даже не смотрю в его сторону. Кажется, он постоянно тусуется с девушкой по имени Эшби (да-да, это действительно ее имя) – которая напоминает супермодель на полставки с ее драматичным готичным макияжем, неудобной на вид дизайнерской одеждой, каменным выражением лица и короткими уложенными в шипы розовыми волосами. У меня сложилось впечатление, что Тео один из самых популярных людей в школе – он расхаживает по коридорам, ударяясь со всеми кулаками – что довольно странно, поскольку он относится к тому типу парней, которых в Чикаго дразнят. И не потому, что он гей, – мои одноклассники не были гомофобами, по крайней мере, не открытыми – а потому, что он яркий. В нем всего немного чересчур. Каждый жест Тео напыщенный, ну, кроме тех случаев, когда он обращается ко мне.
Прошлым вечером я столкнулась с ним перед сном, и он действительно был одет в шелковый халат, как модель в рекламе парфюма. Я же намазала щеки кремом против угрей с сильным запахом чайного дерева, являя собой забавную пародию на прыщавого подростка. Тем не менее, я проявила благодушие и сделала вид, что мне не кажется странным то, что наши жизни внезапно и без нашего согласия смешались. Я пожелала ему спокойной ночи самым дружелюбным тоном, поскольку не видела смысла в грубости. Не думаю, что это заставило бы наших родителей развестись. Но Тео лишь выдал тщательно отрепетированный и элегантный смешок, как бы говоря: «Ты и твой папаша-альфонс должны убраться к чертям из моего дома».
И он не ошибся. Не в том, что мой отец интересуется деньгами его матери. А в той части, где мы должны уехать. Мы должны утром сесть на самолет и вернуться в Чикаго, даже если это невозможно. Наш дом продан. Спальня, где я спала всю свою жизнь, теперь является колыбелькой для семилетней девочки и ее дорогой коллекции фарфоровых кукол. Она исчезла, как и все остальное, что я помню.
Поэтому сегодня во время обеда я решила взять свой печальный сандвич с арахисовым маслом и джемом в библиотеку, но этот план сорвался из-за довольно-таки строго знака «ЗДЕСЬ ЕСТЬ НЕЛЬЗЯ». Жаль, библиотека здесь удивительная, и это едва ли не единственное место, которым я восхищаюсь, сравнивая его со старой школой. (В старой школе не было библиотек. У нас были книжные уголки, которые в большинстве случаев использовались в качестве мест для свиданий. И потом, знаете, та школа была государственной. А обучение здесь стоит баснословных денег, и этот счет был оплачен новой женой отца). В школьном справочнике говорилось, что библиотека была подарена какой-то большой шишкой с известной фамилией, а все стулья были необычного дизайна, вроде тех, что можно увидеть в дизайнерских журналах, которые новая жена отца стратегически разбрасывает по всему дому. Она называет их «дизайнерское порно» с таким нервным смешком, что сразу становится ясно: она разговаривает со мной лишь только потому, что обязана.