Шрифт:
Гость в степях
Часть 1
Исходя из опыта общения с людьми сомнительных человеческих качеств, я всё же смог выработать свою стратегию во взаимоотношениях с окружающими. Подобным образом я планирую продвигаться всё дальше и дальше в своих изысканиях, ведь, более, мне никто не помешает… Я стал своим.
***
Письмо шло долго – несколько дней. Я успел уже известись на ровном месте… Так много вопросов. Они буквально взрывали мою черепную коробку, словно диверсанты, которых не должно было быть там, но они всё же появились. И в тот момент, когда пришло оно, я почувствовал бесконечное умиротворение. Было уже не важно каким окажется промежуточный итог, поскольку сам факт того, что письмо пришло, делало весь наш труд не напрасным. Так я думал в тот момент. Я сразу же рванул конверт за самый корешок и уже через секунду доставал его внутренность. В руках моих оказался клочок бумаги – натуральный огрызок. Мне не сразу удалось сфокусироваться, стоит признать, что я, всё-таки, немного волновался. Справившись с волнением я направил весь свой интеллектуальный капитал на самый детальный анализ записки. Содержание оказалось настолько ободряющем, что я невольно улыбнулся,
Сойдя по ступенькам и вступив на землю, я заметил, что почтальон всё ещё не ухал. Отлично. Добраться до вокзала за бесценок, вполне входило в мои планы. Но такой улыбкой фортуны я был обворожён. Не теряя время, словно дикая кошка или бездомная голодная собака, я бросился к почтальону и его драндулету.
– Собрались куда? В такую темень?
– Да, дела не ждут. Будьте добры подкиньте на вокзал…
– Конечно, садитесь, только с макулатурой поаккуратней, пожалуйста.
– Несомненно.
Наш почтальон почти никогда не отказывает в помощи, если эта помощь ему по пути, конечно. Но вот, что интересно, если заручится некой суммой и договорится о чём-то, что почтальону не «по пути», то он откажет. Внутренний процессы в его голове для меня загадка. Смешно и немного грустно это признавать, ведь я занимаюсь тем, что изучаю мозг и все процессы в нём. Предпочитаю работать с живым мозгом, который находится в естественной для себя среде, то есть в черепной коробке, но мёртвым уже отдельным от человека и его жизни я не брезгую. А ведь на улице и правда темно, я совершенно не успел застать солнечный день во всей его красе, видимо, всё из-за моего позднего пробуждения. Такими темпами я могу и пропустить последний поезд… А, впрочем, сколько вообще времени? Стоило задаться этим вопросом перед выходом, но возвращаться я уже не намерен. Я слишком сильно инвестирован в этот процесс. Промедления я не потерплю! Ни от себя, ни от почтальона!
– Дорогой друг, пожалуйста, поспеши! Пора рвать коней к вокзалу и к тёплому ужину.
– Да-да, иду.
– К слову, сколько сейчас на часах?
– Эм… К девяти часам стрелки стремятся…
– Не так плохо.
Он, наконец, сел в машину. Нас ждала отнюдь не короткая поездка, но успеть к предпоследнему поезду я был просто обязан. Два с небольшим часа у меня было. Я бы успел перекусить перед отъездом. Так я думал тогда… Почтальон завёл машину. И мы потихоньку отправились в путь. А мне лишь оставалось готовиться к разговору двух попутчиков, тем паче, что почтальон – тот ещё болтун. Дом отдалялся всё дальше, я понимал, что могу уже никогда сюда не вернуться, но чем только не рискнёшь ради вечности на коротком поводке. Я выдохнул и потянулся к своему портсигару.
***
Мы долго болтали в дороге, жил я не близко, пожалуй, очень не близко к вокзалу. Со временем у меня разыгрался аппетит, я во чтобы то ни стало хотел понять паттерны мышления моего собеседника. Но почтальон оказался крепким орешком. Он не говорил ничего существенного, что бы затрагивало его личность напрямую. Разговор ветвился и был о том, о сём, да не о чём. Такое ощущение, что он постоянно глушил белый шум трёпом с кем попало. За всё время этот удивительный извозчик почты ни разу не залез на территорию личного пространства и выстраивал нашу языковую игру таким образом, что и я никак не мог легитимно попасть за тот периметр крепчайшей стены, который окружал его внутренний мир. В пути мы подпрыгивали на каждой кочке, его драндулет – настоящая рухлядь, видя которую, язык не повернётся назвать машиной. Но тем не менее, она ехала и делало это довольно успешно. Хоть мы и подпрыгивали на каждой кочке, всё же это быстрее и удобней нежели топтать землю своими двумя в надежде добраться до вокзала вовремя и не опоздать на поезд. Хотя был вариант заказать извозчика, но моё финансовое положение такого варианта мне не оставляло. За разговором я и не заметил, как мы потихоньку начали приближаться к легко узнаваемой городской черте. Было очень просто контролировать время, поскольку в машине барахтались отлично настроенные карманные часы. Меньше чем за полчаса мы добрались до городских окраин, подобный расклад дел меня очень бодрил. Такими темпами я успел бы наесться досыта, причём дважды., пока ждал бы свой поезд. Пока мы преодолевали улицу за улицей, мост за мостом я немного выключился из разговора с почтальоном. Он рассказывал что-то про ежедневные оказии, что преследует его на работе, потом быстро переключился на обсуждение новых указов и всё в том же духе. Одним словом – это трёп. Я слышал, слова но не вникал в них, глядя на проносящиеся картинки за окном машины, я вдруг поймал чувство скрежета внутри. Предвестник необоснованной иррациональной тревоги засел у меня в желудке. « Сейчас он снова заболит…» – эта мысль была частым моим спутником. По опыту скажу, что такой «предвестник» даёт мне понять, что я ввязываюсь во что-то серьёзное, но постоянно делает это с заметным опозданием, на полпути, если можно так выразиться. За окном промелькнул красный мост – это значит, что мы уже в пяти минутах езды от вокзала, буквально два поворота и мы – на месте.
– Приехали, мистер.
– Да, тысяча благодарностей Вам за помощь и за приятную компанию.
– Хотел поинтересоваться, надолго, Вы, мол, уезжаете?
– Примерно на два месяца, к сбору урожая намереваюсь вернуться.
– Ясно, что же, удачи Вам!
– Спасибо, и вам не хворать.
Я сошёл на бордюр, тарахтелка задымила и засвистела за моей спиной, начиная секунда за секундой от меня отдаляться. Я осмотрелся. Площадь мало изменилась с моего последнего визита, единственное, что городничий облагородил фасад вокзала. Так бы сказал каждый, но я для меня это было ещё одним проявлением бесконечной
***
Дырявое захолустье извергает всю ту тёмную страсть, что так долго, век за веком, копилась в нём. Я чувствую это. Мне не по себе. Здесь, явно, нельзя прожить и дюжины дней, не то, что годы. Это просто невозможно. Абсолютно мягкая ночная пелена обволакивает эти земли, но здесь не светят звёзды, лишь Луна и редкий свет в одних и тех же домах не дают этой земле погрузится в полную тьму. В мягкую и уютную тьму. Дыры, они повсюду. В домах, деревьях, земле, в жизни этого городишки и даже в самом небе. Я уже несколько дней наблюдаю за процессами, что протекают внутри этого поселения, и никак не могу понять, как оно может существовать… В этом месте абсолютно отсутствует логика. Возможно, когда-то, она здесь была, но не смогла вынести эту беспросветную и бесконечную экзистенциальную ночь, на чём и порешила – пора вешаться. Поведение местных и их отношение друг к другу настолько хаотично и неорганично, что на меня невольно устремляет свой взор ужас. И сверлит меня, и сверлит своим бешеным взглядом… Как-то старик-торговец рассказывал мне о таких местах. «В них даже проездом бывает не по себе, тревога скребёт, что есть мочи, очень сильно скребёт, но быстро сдаётся, потому что даже сама тревога не понимает от чего она так старается». Я здесь уже добрых несколько ночей, а никаким не проездом. Тревога переросла в страх, который я не могу объяснить. Я стараюсь не выходить за пределы своего участка без особой нужды в светлое время суток, а в тёмное просто запираюсь в доме. И безуспешно пытаюсь уснуть. Наблюдая через окно за этим царством абсолютной безжизненности, я понимаю, что так не бывает, ну хоть что-то должно выдавать какую-то заинтересованность в существовании. Этот городишка состоит из испорченных механизированных людей, я уверен в этом. Я был в столице на выставке и видел подобные экспонаты ещё в детстве. Я помню их. И не вижу между ними и местными никакой разницы. Мне стоит постараться уснуть. Но столько факторов не дают мне предаться сонному забвению… Столько вопросов мучают мою голову. Почему в одних и тех же домах постоянно горит свет? Почему на улице не зажигается ни один фонарь? Почему я не чувствую ни одного живого человека в этом месте? Как и сколь долго это будет продолжаться? Что мне делать? И как изучать, если я даже из дома выйти не могу? Боже, один я точно не справлюсь. Скоро он должен приехать, а мне остаётся лишь ждать его визита. Нужно бы подготовиться… Кто знает какие сюрпризы стоит ожидать от этой земли…
***
У меня оставалось всё меньше и меньше времени до отправления поезда. Я забыл про время, пока сидел в кафе. Вероятно, это последний приятный фрагмент моей жизни на эти два с чёртом месяца. Я, запыхавшись, добежал до своего поезда. Проходя вдоль перрона, я пытался определить свой вагон, попутно понимая то, что я не хочу никуда уезжать, но эта поездка жизненно необходимо. Я так устал, хочется всё и сразу, но у меня кончаются и силы, и финансы. На моих счетах уже как несколько месяцев зияющая пустота. Такими темпами, мне вскоре нечего будет есть и платить налоги. Работать в потной и задрипанной духом провинции и разложения конторе я не хочу и не могу. Это выше моих сил. Я привык рисковать и получать большие дивиденды, в случае успеха, конечно же. А в случае провала я привык урывать хотя бы что-то, поэтому в полную нищету я никогда не попадал. Но всё бывает в первый раз… Я чувствовал она надвигалась на меня, а я не мог просто сидеть и ждать. Мне привычнее сражаться за самое лучшее место, но и в моей же природе самолично лишать себя оного. Я никак не могу остановиться, не могу сохранить успех, возможно, потому что мне он не нужен. А, может быть, из-за того, что я круглый дурак.
– Билетик.
– Держите.
Я проиграл всё своё состояние за один вечер. Это меня не особо расстроило, признаюсь честно. После своего последнего путешествия для меня наступил момент полной нирваны. Богатство внешнее и внутреннее слились воедино, я потерял хоть какие-то берега. Всё стало одним. Я перестал различать границы вещей. За это и поплатился. Мне доводилось привозить в централ такие находки, что плата за них подарила бы любому человеку уверенность в тысячах завтрашних днях. Я видел такие уникальные вещи, отдалённо подобных которым в природе нет аналогов. Страсти сожрали меня ещё очень давно, переступая порог своего купе, я понимал, что мой жизненный фитиль тухнет, и фейерверка не будет. Это было известно ещё в детстве…
«Ах, что поделать?» – крутилось у меня в голове.
Поезд медленно начал трогаться с места, мы отправлялись в путь. Билет обошёлся мне в копеечку, а ужин и ещё дороже, но он того стоил. Наверное. Я многое слышал о тех землях, ещё несколько лет назад мне доводилось видеть поредевшие группы исследователей, что возвращались оттуда. Всё, что я слышал от них, было больше похоже на речи больных белой горячкой. У них в голове смешалось всё, просто всё. Из их описаний было не выудить ни грамма смысла. Это и пугало. Хотя, что такое группа сумасшедших исследователей? Обыденность. Многие из них идут на эти риски от абсолютного бессилия что-либо изменить в своей обычной жизни. И, будучи, уже сильно побитыми этой самой жизнью продолжают сходить с ума. Все исследователи земель, которых я встречал были особенными, если вы понимаете о чём я. Почти все. Но все они были повёрнуты на чём-то своём, но та группа и другие, что посещали ту землю, которую, даже по праздникам, не навещает сам Бог, вторили одно и тоже, будто в унисон, будто сговорившись. Именно это пугало. Дрожь пробежала по моему телу, когда я узнал, что мой заказ будет заключаться в изучении именно этого клочка земли. Плата баснословная, ситуация с финансами плачевная, задание опасное. С таким триединством пришлось столкнуться мне. И, чёрт возьми, этот нерушимый симбиоз первого и второго пункта. Я понимаю многие бы отказались, но для меня лучше так, чем иначе.