Рассказы арабских писателей
Шрифт:
— Вот вор, укравший урожай! — кричали они. — Он поджег поле, чтобы скрыть следы своего преступления и отвлечь от себя подозрения.
Обитатели Дахшура спрашивали:
— Что сделали вы с ползущим огнем? Пламя может поглотить и Дахшур.
Воины отвечали:
— Мы потушили пожар. Огонь больше не угрожает селению.
Никто в Дахшуре не знал правды. Никто не знал, что по приказу судьи всадники сняли урожай с поля, находившегося по соседству с избушкой девушки, спрятали зерно около хижины пастуха и подожгли поле. Никто не знал, что по приказу судьи
Так была выполнена первая часть злого замысла судьи.
На следующий день утром, собираясь в «Резиденцию справедливости», Ардикас снял с пальца кольцо правды, спрятал его в ларец и надел вместо него другое кольцо — из чистого золота. Посмотрев на него, он проговорил: «Это кольцо не будет сжимать мне палец и не отсечет его». В голове его теснились темные мысли.
Коварно улыбаясь, судья отправился в «Резиденцию справедливости» и занял священное место, с которого всегда раздавался беспристрастный голос, спасающий обездоленных и наказывающий злодеев.
Воины ввели закованного в кандалы Лагоса и поставили его перед судьей.
Ардикас спросил пастуха:
— Ты украл зерно и поджег поле, чтобы скрыть свое преступление?
Лагос ответил:
— Нет, господин. Я не ворую и не устраиваю пожаров. Я играю на свирели и вкладываю в ее звуки душевную печаль.
Судья сразу же вспомнил свирель, ее жалобную мелодию, вспомнил, как вздрогнула Клара, когда ветер донес до нее печальные звуки…
Стараясь сдержать раздражение, он сказал:
— Не будем терять напрасно времени. Где всадник? Где воины? Где свидетели?
Всадник рассказал выдуманную им и судьей историю и поклялся, что видел пастуха, быстро уходившего с поля перед началом пожара. Воины показали, что нашли зерно возле хижины пастуха.
Судья помолчал, как бы размышляя, и произнес:
— Лагос виновен в краже. Кроме того, он совершил преступление еще более тяжелое, чем кража. Он сжег поле и уничтожил урожай, который целый год кормит Дахшур. Он обрек нас на нищету и голод в течение всего года.
Подняв руку, на которой было надето простое кольцо, он продолжал:
— Приговариваю Лагоса к смертной казни.
Взоры всех присутствующих обратились к пальцу судьи. Все затаили дыхание.
Судья произнес:
— Кольцо не сжимает мой палец. Решение справедливо. Преступник должен быть казнен.
Стены задрожали от громких возгласов:
— Да здравствует Ардикас! Да здравствует справедливый судья! В ад Лагоса! Пусть живет и здравствует Ардикас!
В эту минуту в толпе Ардикас заметил побледневшее лицо Клары. Он вздрогнул. Лихорадочный озноб пробежал по его телу. Опустив глаза, он вышел из «Резиденции справедливости». Приветственные возгласы провожали его. Судья отправился домой, оставив пастуха в руках воинов, которые должны были привести в исполнение приговор.
Во время казни Лагоса Ардикас не вышел на площадь
Но вот перед ним всплыло лицо Клары, ее девственная красота, и в сердце его вновь пробудилась низменная страсть; она поглотила слабый голос совести, как тьма поглощает последние блики заходящего за горизонт солнца.
Площадь Дахшура заполнилась людьми, прибывшими из разных мест. Тут были старики и дети, женщины и мужчины, юноши и девушки. Толкая друг друга, они стремились протиснуться поближе к месту казни. Около самой виселицы, приготовленной для Лагоса, стояли старик и Клара.
Воины подняли Лагоса на помост, накинули ему на шею веревку и вытащили из-под его ног деревянную подставку. Со всех сторон раздавались возгласы: «В ад Лагоса! Да здравствует справедливость!»
Старик, стоявший возле виселицы, упал, а Клара выхватила из-за пояса кинжал и вонзила его в свою грудь. Народ бросился к ним. Старик был мертв, а девушка находилась в агонии…
В Дахшуре все знали, что старик был отцом Лагоса, а Клара — его невестой. Она предпочла умереть вместе со своим любимым, чем жить без него. Жители Дахшура снесли на кладбище три трупа и похоронили их.
Спустилась ночь. Судья не покидал своего дома. Ему сообщили о смерти старика и о самоубийстве девушки. Это известие поразило его, как гром, вселило в его душу отчаяние. Ардикас отказался принять тех, кто обычно навещал его по вечерам. Он потерпел поражение. Ему хотелось воскресить Клару и крикнуть ей: «Ты не убежишь от меня, дикая лесная красавица. Даже смерть не освободит тебя от моих желаний».
Дахшур спит. Не спится лишь судье. Железные тиски сдавили его сердце. Он потерял представление о времени. Ему кажется, что кругом глубокий мрак, что не светят светильники и в доме никого нет.
И слышится Ардикасу протяжный вой. Из темного пространства, оттуда, где раздается вой, появляется тонкое тело с огненной головой и длинными руками. Дыхание замерло в груди Ардикаса. Он крикнул:
— Кто ты?
— Я слуга кольца. Вернее, я один из множества его слуг.
— Ты дух?
— Я дух, Ардикас.
— Чего ты хочешь?
— Хочу отвести тебя на суд.
— На какой суд? Куда?
— Это ты сейчас увидишь, судья, изменивший долгу чести.
И судья почувствовал, как две невидимые руки подняли его вверх и понесли во тьме. Он закричал, и сердце его сильно забилось:
— Смилуйтесь, спасите меня, жители Дахшура, помогите!
Темно. Сплошная мгла. Скрылась луна и исчезли звезды. Ардикас не видит ничего, кроме слуги кольца и его огненной головы. Наконец невидимые руки опустили судью на траву. Когда ноги Ардикаса коснулись земли, он спросил:
— Где я?
Слуга кольца ответил:
— На кладбище. Здесь лежат твои жертвы, Ардикас. Здесь похоронены Лагос, его отец и Клара. Теперь видишь, где ты. Вокруг тебя огонь. Его пламя растет. Это огонь тех мук, которые испытали твои жертвы. При свете этого огня, нечестивый изменник, будут заседать твои судьи. Смотри, ты видишь это дерево?