Рассказы для детей
Шрифт:
Всё удивляло Валентинку, всё приманивало её: и лимонная бабочка, прилетевшая на медуницу, и красные шишечки, чуть наклюнувшиеся на концах еловых лап, и лесной ручеёк в овражке, и птицы, перелетающие с вершины на вершину...
Дед выбрал деревце для оглобли и начал рубить. Звонко аукались Романок и Таиска, они уже шли обратно. Валентинка вспомнила о грибах. Что же, она так и не найдёт ни одного? Валентинка хотела бежать навстречу Таиске. Недалеко от опушки на краю оврага, она увидела что-то голубое. Она подошла ближе.
— Подснежники!
Настоящие, живые! И их можно рвать. Ведь их никто не сажал и не сеял. Можно нарвать сколько хочешь, хоть целую охапку, целый сноп, хоть все до одного собрать и унести домой!
Но... оборвёт Валентинка всю голубизну, и станет прогалинка пустой, измятой и тёмной. Нет, пусть цветут! Они здесь, в лесу, гораздо красивее. Только немножко, небольшой букетик она возьмёт отсюда. Это будет совсем незаметно!
Когда они вернулись из лесу, мать была уже дома. Она только что умылась, полотенце ещё висело у неё на руке.
— Мамушка! — ещё издали закричала Таиска. — Мамушка, ты гляди, каких мы сморчков набрали!
— Мамка, давай обедать! — вторил Романок.
А Валентинка подошла и протянула ей горсточку свежих голубых цветов, ещё блестящих, ещё пахнущих лесом:
— Это я тебе принесла... мама!
САД ПОД ОБЛАКАМИ
НАДО И НЕЛЬЗЯ
— Алимджан! Куда полез?
Ну вот, уж и увидала. У старшей сестры Лали глаза как полевой бинокль — всё видит.
— Одну кисточку, — сказал Алимджан, — маленькую.
— Придёт отец, подставит лестницу и достанет тебе винограду. А на лозу лазать нельзя!
Алимджан посмотрел на виноградные кисти, которые висели над головой, прозрачные, сладкие... Жди, когда отец придёт... А теперь вот птица села на лозу!
Алимджан схватил рогатку, нашёл подходящий камушек и только натянул резинку, как Лали опять закричала:
— Что ты делаешь, эй, Алимджан! Брось рогатку, нельзя птиц убивать!
— А если она виноград клюёт?
— Хватит винограду и ей, и тебе. Неужели из-за двух ягод птицу убить?
— Опять нельзя.
— Конечно, нельзя. Ты вот лучше пойди-ка вымой руки. Да садись завтракать.
Сестра поставила тарелку шавли — жидкой каши. Но Алимджан увидел, что на столе, в блюде, лежат лепёшки. Он схватил лепёшку и убежал во двор. Он не любил шавли.
— Алимджан! Куда побежал?
Лали вышла, посмотрела туда, сюда. Но Алимджана и след простыл. Лали покачала головой, и все её пятнадцать чёрных косичек рассыпались по спине. В кишлаке уже многие девочки начали подстригать волосы. У кого до плеч, у кого совсем короткие. Но Лали нравилось ходить с косами. А узбечки не одну косу заплетают,
Лали покачала головой.
— Вот негодник! Убежал. Наверно, к Юсуфу.
Юсуф — это товарищ Алимджана. Он живёт совсем недалеко, только перейти через дорогу. Алимджан ел лепёшку и не спеша шагал к Юсуфу. Посреди дороги, где очень мягкая пыль, он повозил ногами, и пыль сразу поднялась, как облако.
«Сейчас увидала бы Лали, — подумал Алимджан, — так сразу закричала бы: «Эй, Алимджан, что ты делаешь! Нельзя!»
Вдруг прямо над головой загудела машина. Алимджан подскочил и бросился бежать.
— Эй ты, малый! — закричал шофёр. — Если ещё раз такую бурю поднимешь, плохо тебе будет!
Машина была огромная, она везла хлопок с поля, целую гору хлопка. Вот и отец сейчас на такой же машине возит хлопок. Взял бы прокатиться — да нет. Тоже нельзя.
Алимджан открыл калитку во двор к Юсуфу. Юсуф сидел на ступеньке айвана; айван — это длинная открытая терраса. Юсуф держал на коленях кастрюлю и прямо из кастрюли доставал и ел пареную тыкву.
— Садись ешь, — сказал он.
Алимджан сел рядом, достал из кастрюли кусок жёлтой сладкой тыквы, которая так и липла к рукам.
— Тебе хорошо, — сказал Алимджан. — Как хочешь, так и живёшь. А мне!..
— А тебе что? — спросил Юсуф. — И тебе хорошо. Вот ишаку плохо, на нём мешки возят, дрова возят и мало ли чего. А тебе что?
— А меня мучат всё время, вот что, — ответил Алимджан. — Что хочешь делать — нельзя. Чего не хочешь — надо. Только и знают: «Надо!», «Нельзя!».
Из дома выглянула бабушка Юсуфа. На голове у неё был жёлтый платок, а из-под платка тянулись две косы.
— Юсуф-джан, надо подмести двор, — сказала она. — А что это ты изо всей кастрюли ешь? Так нельзя, Юсуф. Положи себе в миску и кушай на здоровье.
— Эх, — сказал Алимджан, — у тебя тоже: это надо, это нельзя!
И пошёл домой.
СОН В ПОЛДЕНЬ
Солнце поднялось на середину неба. И стало палить. Не так сильно, как летом, но всё-таки горячо. Алимджан стал переходить дорогу и не удержался, опять так напылил, что и сам еле проскочил сквозь эту пыль. И тут он увидел, что мама стоит у калитки и качает головой.
— Ай, сынок! Смотри, что ты наделал, целый ураган поднял. Теперь ветер эту пыль по всем дворам понесёт. Скажут тебе люди «спасибо»? Нет, не скажут. Так нельзя, сынок.
— Опять «нельзя», — проворчал Алимджан. — Тьфу на это «нельзя»! Пусть оно провалится!
Вскоре приехал отец на своей большой машине. Лали накрыла стол к обеду.
После обеда, в самый жаркий час, можно было отдохнуть. Отец улёгся в холодке под чинарой. Лали убежала к подругам. А мама расстелила одеяло на айване и легла. Алимджан тоже прикорнул около неё.