Рассказы для детей
Шрифт:
Мама засмеялась.
— Нет, слово очень хорошее. Оно большие дела делает. Без этого слова, пожалуй, и вся жизнь остановилась бы.
Алимджан вышел на улицу, где отец наливал воды в радиатор своей машины.
— Папа, ну хоть раз возьмите меня с собой на машине!
— Эх, Алимджан, — сказал отец, — ты же ещё маленький, а поездки у меня дальние. Устанешь, беда мне будет с тобою!
Тут Алимджан не выдержал — заревел. Да так громко, что Лали выскочила на улицу.
— Ревёт, как ишак, — сказала она, — людей пугает!
Маме стало жалко
— Ладно, сынок, пойдём с нами хлопок собирать, глядишь, килограмма два наберёшь.
— Десять наберу! — крикнул Алимджан. — Давай фартук!
Но фартуки, в которые собирают хлопок, очень большие. Поэтому мама вместо фартука подвязала ему свой старый зелёный платок.
— Вот сюда, в платок, и будешь класть хлопок!
Только вышли за калитку — появился Юсуф.
— Алимджан, ты куда?
— Хлопок собирать, — ответил Алимджан.
И даже не взглянул на Юсуфа — так он важничал.
— И я с тобой, Алимджан!
— Иди, иди, Юсуф, — сказала мама, — хлопка всем хватит.
Хлопковая плантация раскинулась по всей долине. Коричневые кустики стояли тесно друг к другу. И на всех кустиках, будто искорки, белели комочки хлопка. Среди хлопковых кустиков, как цветы, цвели яркие платья, красные, оранжевые, жёлтые — собирать хлопок пришли всем колхозом. Мама тоже была нарядная: в розовом платье и в зелёной безрукавке. А у Лали платье было малиновое и лиловая тюбетейка.
Алимджан и Юсуф клали хлопок в платок. Но дело у них плохо двигалось. Хлопковые коробочки на кустиках маленькие, а в коробочке комочек белого хлопка ещё меньше. Да и не скоро эти белые комочки соберёшь с куста, ветки цепляются, мешают. У мамы руки проворные, раз-раз — и кустик стоит пустой. И Лали от неё не отстаёт. А вот Алимджан торопится, сердится, а всё догнать их не может. Руки у него очень скоро устали. Собираешь, собираешь, а в зелёном платке всё никакой тяжести. И одного килограмма не соберёшь никак, а он хотел десять!
Юсуф на восьмом кустике остановился. Он положил в платок последнюю горсть белого пуха и сказал:
— Домой пойду.
И пошёл с плантации.
Но Алимджан терпел. Солнце припекало голову, руки стали совсем вялыми. А тяжести в платке всё не прибавлялось. Мама посмотрела на него и сказала:
— Иди и ты, сынок. Спасибо за подмогу.
Алимджан обрадовался. Но виду не показал.
— Я ещё мало набрал. Я ещё могу.
— Ничего, на твою долю хватит. Вот будем сдавать хлопок стране, ты скажешь: «Моё белое золото тоже здесь есть!» А теперь иди.
Ну что ж, после такого разговора можно и уйти. И ноги Алимджана сами собой помчали его с плантации.
День в кишлаке катится, как камушек с горы. Не увидишь, как и прокатится. Вот уж и солнце село. И люди с плантации идут. И ночь подступила.
Когда легли спать, взошла большая жёлтая луна. Алимджан, прижавшись к маминой руке, смотрел на луну.
— Мама, — спросил он, — а как это люди могли туда залететь — на луну? И как это по луне тележка каталась? Ведь луна-то маленькая, с арбуз.
— Луна
Луна тихо шла по небу, пробиралась среди крупных осенних звёзд. Осветила горы, осветила и деревья, которые стоят там, далеко-далеко, на самом гребне...
«Сад... — думал Алимджан. — Какой же там сад? На высокой горе. Всякие яблони там растут... Груши... айва...»
Заснул и сразу очутился в этом поднебесном саду. Ну и сад! Груши по ведру, сами падают на землю. Берегись, если такая груша упадёт на голову! И виноград — розовый, жёлтый, чёрный... Гроздья висят до самой земли...
«Эй, Нельзя, где ты?» — крикнул Алимджан.
Никто не отозвался. Значит, можно взять винограду. Только ведь за это надо работать в саду?
«Эй, Надо!» — крикнул Алимджан.
И опять никто не отозвался. Алимджан обрадовался — значит, их тут нет.
«Ага! — сказал он. — В гору-то им не подняться!»
Такой весёлый сон снился Алимджану.
БЕЛЫЕ ГОРЫ
Алимджан сидел во дворе около очага, на котором варят плов. Очаг сложен из кирпичей и глины. Внутри разжигают маленький костёр. А над костром на кирпичи ставят тяжёлый котёл с крышкой, и там варится плов.
Сейчас в очаге огня не было, а лежала кучка золы. Алимджан сидел и чистил золой закопчённую миску. Лали велела.
— Эй, Алимджан!
Это прибежал Юсуф. Алимджан угрюмо посмотрел на него. Ему не хотелось чистить миску, и поэтому у него было плохое настроение. Юсуф присел около Алимджана на корточки.
— Чистишь, да?
— Сам видишь. А что тебе?
— Надоело.
— Что надоело?
— Дома надоело. То одно делай, то другое. Прямо как ишак какой. Теперь вон шерсть разбирать надо! Бабушка прясть хочет, а там колючки всякие...
— А ты?
— А я взял да убежал. Только, наверно, бабушка сейчас сюда за мной придёт. Разве от неё спрячешься!
Алимджан сунул миску в золу и посмотрел на Юсуфа.
— А мне, думаешь, не надоело? Думаешь, я не ишак?
— Давай уйдём куда-нибудь, — сказал Юсуф.
Алимджан сразу поднялся.
— Давай.
— Только ты умойся, — сказал Юсуф, — а то весь в золе.
Алимджан побежал к крану, поплескал в лицо водой, утёрся полотенцем, которое висело тут же, на гвоздике. На полотенце остались серые пятна, сразу видно, что это Алимджан умылся.
— Пойдём.
Они вышли на улицу, захлопнули калитку.
— Куда? На канал?
— Нет, — сказал Алимджан, — мы пойдём на гору. Вон в тот сад, который на горе.
Юсуф согласился. И они дружно зашагали по дороге в гору.
Казалось, что сад на горе не так уж и далеко. Но идут, идут, а сад всё не приближается. Уже и кишлака не видно совсем, одни жёлтые каменистые склоны поднимались кругом, бугры, горные вершины. А дорога уходила всё дальше, всё выше. Стало жарко. Захотелось пить. Ноги еле двигались. То Юсуф вздохнёт, то Алимджан вздохнёт. А сад всё так же далеко, под самым небом.