Рассказы геолога
Шрифт:
– Может быть! – вздохнул Виталий. – А вот, не получилось!
И начал рассказывать:
– Направили меня в гараж. Большой Гараж! Министерский! Определили в особый блок: лимузин министра,.. лимузин зама!.. Сказали: Твое дело маленькое – чтобы они по воздуху летали! Ну, значит, чтобы с ними ни каких недоразумений. А какие могут быть недоразумения? Все новенькое, отобранное по спецзаказу… А ставки, хоть и Большой Гараж, как и везде, маленькие. И стал я баловаться. То приятелей покатаешь, то пару кругов по Садовому кольцу в часы пик. Начальство сквозь пальцы смотрело, не только я так ездил. Но однажды
– Но, ведь Вы инженер! Образованный человек.
– Почета, конечно, мало. Но зато по справедливости: что заработал, все мое. И свободен, как Челкаш.
– Ну? – удивился Нюкжин. – Челкаш босяк, вор.
– Горький воспел его.
– Вы не поняли Горького. Литература не изящная словесность, а одушевленное мировоззрение. Он выступал против бесправия капиталистического общества.
– Все равно! Челкаш свободный человек!
– Свободный от чего?
Разговор перерастал в дискуссию на литературные и социальные темы, но за палаткой послышались шаги.
– Можно? – спросил Кеша, раздвигая полы палатки.
– Заходите.
Кеша зашел, присел напротив на корточки. За ним втиснулся Донилин.
– Без пяти шесть! – сказал Кеша. Это означало, что подошло время переговоров с базой.
Нюкжин оглядел компанию. Кеша присел, обхватив колени руками. Его ухо было насторожено в сторону рации. Багровое лицо Донилина дышало солнечным жаром. Белесые брови выделялись на нем, как на негативе. Виталий сидел рядом невозмутимым сфинксом.
Присутствовать на радиостанции, особенно во время связи, не разрешалось. Тем более, предстоял щекотливый разговор. Но он касался их непосредственно. И Нюкжин не мог обидеть людей незаслуженным недоверием.
– Точно! – сказал он. – Чуть не опоздал.
Вечерняя связь считалась необязательной. Поэтому Прохоров, дав свои позывные, как обычно назвал только тех, кто ему нужен.
– Остальные свободны, – объявил он и стал вызывать соседнюю партию.
Нюкжин подключил динамик и они, все четверо, слушали, как между Фокиным и Козельским шло длинное препирательство по поводу вертолета. Козельский объяснял, что они не могут начать работу без старшего геолога, который задержался на базе, а Сер-Сер доказывал, что без одного специалиста можно пока обойтись, а на базе скопились партии, которые еще вообще не "выбрасывали".
– Сколько ждать? – взывал Козельский.
– Не будем тратить время на пустые разговоры, – сказал Сер-Сер и Прохоров начал вызывать другую партию. Там вышел из строя вездеход, срочно требовались запасные части. Сер-Сер пообещал дослать их попутным бортом. Потом шли переговоры с третьей партией,.. с четвертой… Нюкжина вызвали последним, что означало: Фокин не считает разговор особенно важным.
– РЗПС! РЗПС! Здесь
– РСГТ! Здесь РЗПС! Слышу нормально. Здравствуйте, Сергей Сергеевич! Ваше "РД" о перегоне вездехода не понял. Поясните пожалуйста. Прием!
– Здравствуйте, Иван Васильевич! Поздравляю с успешным завершением буровых работ. В каком состоянии вездеход?
– Все в порядке, но профилактика не помешала бы. Прием.
– Вот и хорошо. Его надо перегнать в Средне-Колымск, а оттуда водой отправить в Зырянку. Егорову поступила новая машина. Ваш вездеход пойдет в другую партию. После профилактики. Прием.
– Кто должен перегнать? Я?.. Прием.
Голос Фокина: – Я не предлагаю Вам лично перегонять вездеход. Два человека дойдут сами. Я имею ввиду Кочемасова и Мерипова. Донилина направьте в Зырянку вертолетом, который послезавтра загружаю Вашим отрядом. Оцените! Вам – первому! Прием.
Сер-Сер пытался откупиться.
– Но Вы обещали прислать техника-радиста! Прием.
В голосе Фокина прорвалось раздражение.
– Свободных радистов на базе нет. Я думаю вопрос не подлежит обсуждению. Прием.
– Я не могу отправить людей без карты и рации. А ехать самому, значит потерять неделю. Прием.
Голос Сер-Сера снова шелестел бархатом:
– Ничего особенного! Дорогу они знают. Установим контрольный срок, как обычно. Прием.
"Как обычно" означало, что если вездеход не выйдет в Средне-Колымск к назначенному сроку, его полетят искать. Что же касается того, что "дорогу они знают", то Сер-Сер не ошибался. Они действительно с л и ш к о м х о р о ш о знали дорогу, чтобы ехать по ней без карты и рации.
– Нет! – сказал Нюкжин. – Одних я их не отпущу! Прием.
Бархатные нотки в голосе Сер-Сера исчезли.
– Неужели Вы думаете, что у меня только и забот, что о Вашем вездеходе? По-моему, я сказал ясно: отправьте его в Средне-Колымск! Как? Решайте сами! Прием!
Фокин не просто перекладывал свои заботы на Нюкжина. Он побуждал его на свой риск и страх нарушить правила техники безопасности, заставлял сделать то, что люди не обязаны были делать, не хотели делать. Однако, мог ли Нюкжин нарушить дисциплину субординации, отказаться выполнить приказ?
– Вас понял! – ответил он. – Конец связи.
– Конец связи! – сразу отсоединился Прохоров.
Нюкжин выключил рацию. Он не мог не выполнить приказ. Но, что? Он тоже должен заставить людей подчиниться?
– Вот такие пироги…
– Значит не поедете с нами? – спросил Виталий. В его голосе Нюкжину почудилось скрытое злорадство и тревога.
И Донилин и даже Кеша смотрели на него с выжиданием.
– Да Вы что? – Нюкжин потер пальцем подбородок. – Неужели думаете, отпущу Вас одних?.. Завтра отбурим. Отдохнем. Потом не спеша соберемся.
– А вертолет? – спросил Донилин. – Попадет от начальника.
– Не попадет! – сказал Нюкжин. – Без связи борт не пришлют. Они даже нашего местонахождения толком не знают… Ну, ладно! С этим покончено!
Ребята вышли из палатки и стало просторнее, светлее. Сдвинутые в угол сиротели дневники, карта, миллиметровка. На душе пакостно. Эх, Сер-Сер!.. Ты, конечно, не бог. Вечные проблемы с авиацией, запчастями, кадрами… Откуда взять техника-радиста? Но ведь знал, что радиста не будет, а обещал.