Рассказы и фельетоны
Шрифт:
Размышляя таким образом, он меланхолично уплетал телячье жаркое, а когда ему принесли салат и булочки, вздохнул и выразил желание покурить.
Осужденному купили табаку лучшей марки и глиняную трубку. Надзиратель сам поднес ему спичку и кстати напомнил о бесконечном милосердии божьем. Если на земле все потеряно, то не все потеряно на небесах…
Осужденный попросил порцию ветчины и еще бутылку вина.
— Сегодня вы получите все, что хотите, — сказал надзиратель, — для людей в вашем положении мы ничего не жалеем.
— Тогда прихватите еще двойную порцию ливерной
— Все получите, сейчас распоряжусь, — любезно сказал надзиратель. — Отчего не порадовать вас? Жизнь слишком коротка, надо брать от нее все, что можно, — философствовал он.
Когда надзиратель принес заказанное, Патял объявил, что вполне удовлетворен. Однако не тут-то было.
— Черт побери, — сказал он, очистив все тарелки, — мне что-то захотелось еще жаркого, сыра — того, что называется горгонзола, сардинок в масле и еще каких-нибудь других деликатесов.
— Пожалуйста, все, что вам угодно. Честное слово, душа радуется, глядя на ваш аппетит. Надеюсь, вы до утра не повеситесь? Я вижу, вы порядочный человек. К тому же, какая вам польза, Патял, вешаться раньше, чем этого хотят власти? Говорю вам как честный человек — вы на это не способны, нет. И думать об этом не стоит! Выпейте-ка лучше пива — кружку или, может быть, две? Пиво нынче превосходное, под горгонзолу само в глотку льется. Так я принесу вам две кружки, а вот сардины и жаркое, дорогой друг, лучше запивать вином.
Вскоре запахи всех этих лакомых яств наполнили камеру. Обставленный блюдами, Патял налегал то на сыр, то на сардины, запивая их и пивом и вином — что попадало под руку.
Ему вдруг вспомнилось, как еще на воле он вот так же сытно и вкусно ужинал, сидя на веранде загородного ресторанчика. Солнце заходило, листва деревьев поблескивала в его лучах, а против Патяла сидел толстый ресторатор — владелец этого райского уголка, болтал без умолку и все потчевал его, как это делает сейчас надзиратель…
— Расскажите мне что-нибудь смешное, — попросил Патял, и надзиратель принялся рассказывать ему анекдот, как он выразился, самого непристойного содержания.
Потом Патял сказал, что хочет каких-нибудь фруктов и конфет или легкого печенья с чашкой черного кофе.
Его желание было исполнено. Когда он покончил с десертом, в камеру вошел тюремный священник, чтобы принести узнику последнее утешение.
Священник был веселый, простой в обращении и приятный мужчина, как, впрочем, и все окружавшие Патяла люди, которые так заботились о нем, но осудили его на смерть и завтра повесят. Лица их дышали бодростью; с ними приятно было иметь дело.
— Утешь вас бог, мой милый, — сказал тюремный пастырь, хлопая Патяла по плечу. — Завтра утром вы с этим разделаетесь, так что не впадайте в отчаяние. Исповедайтесь и смотрите весело на божий мир. Уповайте на господа, ибо он радуется каждому покаявшемуся грешнику. Бывают люди, которые всю ночь мечутся по камере и стонут, если не исповедаются;
Патял внезапно побледнел. Его тошнило, все внутренности переворачивало, а рвоты не было. Тело сводили страшные судороги, он извивался и корчился, на лбу выступил холодный пот.
Священник не на шутку испугался.
Прибежали надзиратели и отнесли Патяла в тюремную больницу. Тюремные доктора качали головой. К вечеру у больного появился сильный жар, а после полуночи доктора объявили его состояние угрожающим и единогласно поставили диагноз: острое отравление.
Тяжелобольных не казнят, поэтому в ту ночь на тюремном дворе не ставили виселицу.
Вместо этого Патялу промывали желудок, и анализ остатков непереваренной пищи показал, что ливерная колбаса была испорчена и содержала яд.
В магазин, где была куплена колбаса, нагрянула комиссия и обнаружила, что колбасник не соблюдает санитарных правил и хранит колбасу не на холоде. Комиссия составила протокол, и дело было передано прокурору, который привлек торговца к ответственности за антисанитарное хранение продуктов.
В числе тюремных врачей, лечивших Патяла, был молодой добросовестный доктор, который не отходил от постели больного и старался спасти ему жизнь, так как случай был исключительно тяжелый, сложный и интересный. Днем и ночью молодой врач ухаживал за Патялом и недели две спустя, похлопав его по спине, сказал:
— Спасен!
На следующий день Патяла повесили по всем правилам, ибо для этого он был уже достаточно здоров.
Колбасник, по чьей вине на две недели затянулось земное существование Патяла, был приговорен к трем неделям заключения, а доктор, спасший Патялу жизнь, удостоился похвалы судебных властей.
Наследство Шафранека
После всех необходимых формальностей выяснилось, что наследство Франтишека Шафранека составляет ровно семь геллеров. Вот и все богатство, оставшееся после этого доброго человека. Но самым неприятным было то, что у Шафранека не оказалось наследников, и государству пришлось принять эту сумму на хранение. Семь геллеров положили в государственный депозит, и власти принялись за усиленные поиски наследников.
Нотариат стал развивать бешеную деятельность. Прежде всего был назначен управляющий наследством. На основании своих полномочий он составил ясное, исчерпывающее извещение и напечатал его во всех газетах и журналах, заплатив за это по тарифу объявлений. Позаботился он и о том, чтобы сообщение о Шафранеке появилось в местной хронике газет.
Объявление гласило:
«Семнадцатого июня с. г. в городской больнице скончался подмастерье печника Франтишек Шафранек, шестидесяти семи лет от роду, по имеющимся сведениям, холостой. Лица, претендующие на наследство покойного, приглашаются в нотариат окружного суда».