Рассказы и повести
Шрифт:
– Самую натуральную!… Тут возвращается профессор Гаврилов и спрашивает: ну как? Игорь сквозь слезы ответил, что завалил. Гаврилов взял листок с решением задачи… Ну а дальше – как в сказке… Гаврилов сказал, что хотя Игорь и не завершил задачу до конца, но нашел очень оригинальное, смелое решение… Представляете? И собственной рукой переправил двойку на пятерку!… Все говорят что с Гавриловым такого еще не бывало! – Крюкова подмигнула Нине.– Но мы-то знаем, в чем дело! И какой аргумент нашел, а? Вот что значит звонок
– Ну и хорошо,– сказала со вздохом облегчения Мажарова.– Главное, все закончилось благополучно.
– Не то слово! Прекрасно! А ведь на математике отсеялось больше половины абитуриентов!… Ниночка, милая, пойдемте к нам! Это событие необходимо как-то отметить…
– Я бы с удовольствием,– сказала Мажарова,– но жду звонка от Сергея.
– Передайте ему от меня самый сердечный привет! Вы не можете себе представить, как я благодарна ему. Я же мать!
– Будем надеяться, что и остальные экзамены Игорь сдаст на «отлично».
– Я теперь не сомневаюсь в этом.– Валентина Павловна многозначительно посмотрела на Мажарову и вдруг хихикнула:– Вашими молитвами.
Нина допоздна просидела возле телефона, но звонка из Москвы так и не было.
Виленский не позвонил ни на следующий день, ни на третий, ни на десятый. С тех пор, как его вызвали внезапно в столицу, от Сергея Николаевича не было никакой весточки. Но Нина ждала. Ждала на работе, ждала дома, никуда не отлучалась по вечерам.
Полина Семеновна первое время говорила:
– Нечего изводить себя. Смотри, на кого ты стала похожа: похудела, глаза провалились… Ты должна быть в форме! Пойди погуляй, отвлекись.
Но Мажаровой казалось, что, стоит только отлучиться, и именно в этот момент позвонит Виленский.
Шли дни, а от жениха не было ни слуху, ни духу.
Вольская-Валуа начала потихоньку ворчать:
– Хоть бы открыточку прислал… Всего два слова…
Теперь, отправляясь в магазин или на рынок, она все чаще вздыхала, говоря при этом:
– Пора бы Сергею объявиться…
Это был намек на то, что с деньгами у обеих было весьма туго: помолвка потребовала солидных расходов.
А когда Нина в день получки вернулась совсем пустая (зарплата ушла на покрытие долгов), Вольская-Валуа не сдержалась:
– Обижайся не обижайся, а мне все это не нравится. Так порядочные люди не поступают… Ел, понимаешь, на наш счет, пил, а…
– Что за мещанские разговоры! – перебила возмущенно тетку Нина.– Вы не имеете права!
– Имею! – в свою очередь перебила племянницу бывшая наездница.– Может, у него и бешеные деньги, а я тебе последние отдаю! Он, поди, сейчас икру трескает, а мы с тобой на макаронах сидим, копейки считаем!… Мог бы, между прочим, подкинуть, когда уезжал…
– Так ведь Сережа предлагал, но я отказалась… Я же
– Тоже мне гордячка нашлась! – фыркнула Вольская-Валуа.
– А кто меня учил: не мелочись? На такого жениха надо, мол, поставить все, что есть! Кто, а?– упрекала тетку Мажарова.
– Ладно, ладно,– несколько поостыла та.– Чего теперь говорить… Я тебя не попрекаю. Просто обидно: лезешь из кожи вон, хочешь как лучше, и обязательно что-то помешает… Ну хоть бы он еще на недельку задержался! Ей-богу, сделала бы все, чтобы вы уехали уже вместе… В загсе провернули бы быстренько. С его-то положением…
Разговоры о деньгах больше всего мучили Мажарову. И ведь речь шла о такой ничтожной сумме по сравнению с тем, что ее ожидало, когда она выйдет за Виленского. Дни, проведенные с Сергеем Николаевичем, вспоминались Нине как волшебный сон. Все было так легко и красиво – рестораны, прогулки, наряды…
«До чего же мы рабы ничтожных бумажек! – с отчаянием думала девушка.– Надо жить так, чтобы не они властвовали над нами, а мы над ними… Так говорил и Сережа».
Но как обрести эту желанную свободу, эту власть, Нина не знала. Но хотела. И ради этого была готова на что угодно.
Как-то забежал Антон. Первые слова его были:
– Что слышно от Сергея Николаевича?
– Он очень занят, Антоша,– неопределенно ответила Мажарова.– Но скоро освободится…
Ей было неловко признаваться, что жених пока ничем не дал знать о себе.
– Мне ничего не передавал?
– Господи,– раздраженно сказала Нина.– Человек только-только уехал, а ты…
– Понимаю, старуха, понимаю,– смутился Ремизов.
– Это сказка скоро сказывается, а дело…– назидательно произнесла Мажарова.
– Извини, Нинон,– виновато произнес Ремизов.– Просто все здесь уже вот так осточертело! – Он чиркнул рукой по горлу.– Я взял и послал подальше…
– Кого?
– Ансамбль.
– Уволился?– удивилась Нина.
– Ну… Пусть кто-нибудь другой поет для пьяных рож… Понимаешь, неделю назад какой-то тип заказывал одну песню за другой. Я, не щадя голоса, все исполнял, все его прихоти. А он, подлец, кинул мне всего рубль! Это было последней каплей… Нет, Антон Ремизов создан для более высокого полета, чем «Альбатрос»…
Бывший солист ансамбля улыбнулся своей шутке.
– А как у тебя с Верой? – поинтересовалась Мажарова.
– Да ну ее,– отмахнулся с гримасой Ремизов.– Рабоче-крестьянская кровь… Отсталая девица! Говорит, сначала распишемся… А на кой черт козе баян? Тоже мне богатство!
– Ясно,– усмехнулась Нина.– Не обломилось…
– Я даже рад. Свяжись с такой – крови попортишь ого-го!… Ну, чао, старушка!
– Приветик.
– Если будет какой сигнал от Виленского…
– О чем речь, Антоша! Тут же звякну,– заверила его Мажарова.