Рассказы и повести
Шрифт:
– Отлично! – обрадовался Ремизов.– Хочешь, покажу один погребок? Там подают такое сухое вино – атас! Понимаешь, после вчерашнего голова не того…
– С утра-то! – ужаснулся Зайцев.– Да патрон меня…
– Можешь взять себе минералку, пепси или лимонад…
Немного поколебавшись, Роберт согласился.
По дороге солист «Альбатроса» осторожно стал расспрашивать о Виленском. О его работе Зайцев ничего определенного не сказал. Лишь упомянул, что Сергей Николаевич – член коллегии.
– А что он за мужик?–
– С чего ты взял? Нормальный, как все,– ответил референт.
– Ну, как я понял, не пьет, никаких других вольностей… Жена небось строгая?
– Похоронил три года назад,– вздохнул Роберт.– Жили душа в душу…
– Да, жаль, конечно, его,– посочувствовал Ремизов.– Но как же без женщин? Он ведь еще…
– Хо! – усмехнулся Зайцев.– Стоит ему только свистнуть… Где он ни появится, на банкете, на приеме – самые раскрасавицы! – Роберт махнул рукой.– Что и говорить, и умом и статью…
– Так в чем же дело? – удивился Ремизов.
– Ему возиться с бабами? Он же на виду!
– Так женился бы снова. Или в Москве нет достойных?
– Еще какие! Одна балерина, народная артистка, готова Большой театр бросить… Другая – дочь…– Зайцев осекся.– Может, и женился бы, да боится, что не ради него, а ради его положения… За дачу, за квартиру хотят выскочить…
– Бывает,– кивнул согласно Антон.– Ну а в принципе он женский пол уважает?
– Господи! Человеку всего пятьдесят… Природа требует…
– Так давай ему поможем,– предложил Ремизов.– Завтра опять затевается пикничок… Ты скажи патрону, а партнерша – моя забота…
– На той «яхте»?– усмехнулся Роберт.– Да ему, если пожелает, теплоход подадут!… Нет, Антон, это не солидно. Да и насчет партнерши на него трудно угодить…
Солист «Альбатроса» задумался.
В погребке после пары бокалов шампанского у него родилась идея: когда Зайцев со своим шефом придут в ресторан ужинать, как бы невзначай представить какую-нибудь симпатягу. Понравится Виленскому – хорошо, нет – придумают что-нибудь другое.
– Попробовать, конечно, можно,– после некоторого колебания одобрил предложение референт.
Вечером Сергей Николаевич и Зайцев ужинали, как всегда, в ресторане. Антон был представлен Виленскому. Вскоре он подсел к их столу с девушкой. Сергей Николаевич был к ней внимателен, но как только закончил ужин, тут же покинул ресторан.
Неудача не обескуражила заговорщиков. Вторую попытку они сделали через день. И опять Виленский не проявил к новой девице никакого интереса.
– Действительно, на него не угодишь,– вздыхал Ремизов, когда они с Зайцевым гуляли по Молодежному проспекту, одной из самых красивых улиц города.– А ведь это были лучшие кадры!
– Канашки славные, ничего не скажешь,– согласился референт.– Но… Ты уж извини, сразу видно, что голытьба… По-моему, именно это его и отпугивает. Понимаешь, патрону
– Понимаю, старик, понимаю,– кивал Ремизов.
– Неужели у тебя нет такой знакомой, чтобы, ну… Чтобы не было в глазах безнадеги? Из солидной семьи?…
– Дай подумать,– сказал Антон, перебирая в голове всех девушек, которых знал.
Осенило его, когда они поравнялись с четырехэтажным домом солидной довоенной постройки. Здание утопало в зелени акаций.
– Заглянем тут к одной,– предложил Ремизов, решительно направляясь к подъезду.
Зайцев последовал за ним.
Ремизов нажал кнопку звонка у двери на первом этаже с медной табличкой, на которой было выгравировано: «Мажаров М. В.».
Открыла девушка в домашнем халатике и шлепанцах.
– Антоша? – удивилась она.– Привет!
– Чао! – расплылся в улыбке Ремизов.– Вот, гуляли, решили забрести на огонек…
– Милости прошу,– распахнула двери девушка.
– Знакомься, Нинон,– представил Зайцева Антон.– Роберт. Из Москвы.
– Очень приятно,– протянула руку хозяйка.– Нина. Проходите в гостиную…
Она провела их широким полутемным коридором, отделанным дубовыми панелями, по пути взглянув на себя в овальное зеркало, обрамленное бронзовым окладом в завитушках. Шаги приглушала ковровая дорожка, устилавшая сверкающий, словно лед, паркет. Они миновали просторный холл, где стояла софа, два кресла и инкрустированный столик с массивной хрустальной пепельницей. Тут же на полу красовалась высокая, в метр, китайская ваза, а на стенах висели картины в дорогих багетах. Темная мебель очень выигрывала на фоне светлого пушистого ковра.
Гостиная, куда они вошли, поражала роскошью. Старинная резная мебель красного дерева, шелковая обивка на диване и полукреслах, окружавших овальный стол, бархатные портьеры, малахитовый столик под бронзовым канделябром, напольные часы выше человеческого роста, камин, уставленный дорогими фарфоровыми безделушками. Текинский ковер с тусклым звездчатым орнаментом устилал почти весь пол комнаты. Переливался гранями хрусталь на люстре. Стены были увешаны картинами различного формата. Патина, покрывавшая лица давно живших людей, говорила о том, что это подлинники.
В углу стоял кабинетный рояль «Стейнвей» и вращающийся стульчик.
– Кофе? – предложила Нина, усаживая гостей на диван.
Она была чуть выше среднего роста, неплохо сложена. Красавицей ее назвать было нельзя, но женственность и какая-то удивительная мягкость в линиях лица, а также живые глаза делали ее привлекательной. Ей было около тридцати лет. Для невесты, прямо скажем, возраст критический.
– Как, старик, насчет кофе? – спросил Антон Зайцева.
– Спасибо, не стоит хлопотать… Вот если бы чего-нибудь холодненького…