Рассказы и стихи

Никитин Олег Викторович

– Лексей, дружище! – воскликнул просветлевший Кеша. – Выпьешь с нами? Дистиллированная!

– Плесни, чего уж там, – устало ответил Алеша и раздавил на стене клопа.

– Вот полотенце, – сказал Сеня.

Алеша вытер с пальца кровь и оседлал табурет.

Кеша с любовью смотрел на гостя. Он ему явно нравился – сильный и смелый душою, всегда начеку. А что угреват – так это у всех, вон у Сени на лбу свищ, довольно, впрочем, приятного оттенка, этакий лиловый с зеленью, нежной, как у помойных мух.

Алеша смаковал напиток. Лицо его расцвело

мощным и устойчивым чувством всепрощения. Он готов был полюбить даже самого последнего хромого таракана на этом столе.

– Как в лаборатории? – участливо поинтересовался Сеня, тасуя карты.

– А что там может быть? – Алеша ласково почесал у себя за ухом. – Как я понимаю, Людмила еще не появлялась?

– Ясно, нет! Ты бы ее сразу приметил, егозу, – ответил Сеня жуя.

#3

Но тут вошла жена, и Сеня вздрогнул. Он даже вскочил и стал предлагать Светочке саранчиные мозги.

– Поверишь ли, кошечка, стоял всего час, – бормотал он, кутаясь в дырявый халат. Под ним ничего не было.

Светочка с минуту стояла молча, прислонившись рюкзаком к двери, и потерянно взирала на стол, над которым возвышался графин.

– Налей, – сказала она наконец и стащила с ног сапоги, измазанные глиной.

– Ох, – простонал Сеня, – ну и свинья же этот Кондрат, опять глину по нашей улице возил. – Вы представляете! – Сеня взмахнул руками и схватил графин. – Я ему говорю позавчера – ты зачем, паскуда, здесь глину возишь, не смей нашу улицу пачкать!

Светочка залпом выпила полный стакан и зажевала саранчой. Потом она схватила Сеню и куда-то его потащила. Его рука долго цеплялась за косяк, но вскоре и она пропала в темноте.

Кеша виновато хрустнул ножкой насекомого.

– Я пойду, пожалуй, – сказал он печально, поднялся и натянул когда-то черный, а теперь побелевший от кислотных дождей плащ.

4+

Алеша смотрел на огни в соседних домах и пытался представить людей, которые там живут. Но видел лишь Веру и печального директора. «Видно, все одинаковы, – подумал он без выражения. – Ты или я – все умрем от передозировки». Алеша вдруг решил, что его сейчас очень хорошо видно с улицы, и поспешно задернул штору. Сердце учащенно стучало.

Из спальни послышались приглушенная ругань Светочки и всхлипы Сени. Вскоре он смолк, а Светочка вышла со следами гнева на тонком сероватом лице. Она взглянула на Алешу с симпатией. Того мороз подрал по коже.

– Мне пора, – сказал он как можно равнодушнее и двинулся к выходу.

– Постой, Леша! Я же не показала тебе еще свою находку. Светочка нежно коснулась его живота и извлекла из рюкзака череп, смахивающий на человеческий.

Алеша отшатнулся, с ужасом чувствуя, что у него по левой ноге течет что-то теплое.

– Мне пора, – повторил он, едва ворочая языком, скорее чисто механически, потому что сапоги его словно приросли к полу.

– Нет, ты так просто не уйдешь, – простонала она, внезапно осознавая, что у нее мокрые пальцы.

Алешу словно током прошило. Он сдавил Светочку сильными

руками, так что та захрипела от страсти, и, швырнув ее на пол, бросился к двери. Ручка оторвалась, когда он ее дернул.

– Ты знаешь ли, милый, чей это череп? Это наш предок, гомо сапиенс.

5?

Но тут вошел Кондрат, и Светочка вздрогнула и напряглась.

– Хе-хе, – сказал он и увидел на батарее алешины штаны, – не ждали?

Из спальни появился Сеня. Он доплелся до стула и бросил на Алешу благодарный взгляд. Тот натянул одеяло до подбородка и отодвинулся от Светочки.

– Кондратий Иваныч, – сказал Сеня заискивающе, – я болен и не смогу принять участие в строительстве стадиона.

– Плевал я на ваши болезни, отрезал Кондрат. – Стадион нужен всем, и вам в том числе, Семен Пантелеймоныч. А если не вам, так вашей дочке. Где, кстати, Людмила?

– Сейчас должна прийти, Кондратий Иваныч, – поспешно сказала Светочка, протягивая руку к халатику. Кондрат демонстративно уставился на картину «Полярный растворитель», засиженную клопами.

6$

Но тут вошла Людмила, и Алеша вздрогнул. За ней ввалился директор.

– Шляпу, понимаете ли, забыл, – пробормотал он и стал рыться на полке.

– Здорово! – воскликнула Людмила. У нее был легкий и чистый голос и личико нежно-серого цвета. – Сегодня мы писали сочинение на тему трудового подвига в поэзии. Вот послушайте:

Тяжелый бетон сквозь поры сочится,Он – пот трудовой, им рабочий гордится.Бетонище с потом был смешан обильно,Опоры он держит и мощно, и сильно.В грядущее мост устремляя бетонный,Мы движемся вдаль широко, неуклонно.Никто никогда нам не помешает,Лишь рыба бессильная пасть разевает.

– А рыба – это, так сказать, образ чего-то этакого? – спросил Сеня, под взглядом Людмилы смазав конец своей реплики.

– Ты глуп, однако, – скривилась Людмила и плюнула от досады. – Это же стихотворение, а не чего-то этакое! Понимать надо.

Она обернулась к Кеше.

– А Вам-то, Иннокентий Петрович, понравилось?

– Конечно-конечно, Людочка, – промямлил директор, тиская шляпу, – особенно это, как там… ну, про опоры.

– Ах, Иннокентий Петрович, дайте я Вас расцелую! – вскричала польщенная Людмила и принялась горячо целовать директора в губы. Тот оторопело смотрел на Сеню и комкал шляпу.

Кондрат брезгливо играл тростью. Сцена затягивалась.

7!

– Почему, черт возьми, у вас ручка оторвана?! – внезапно завопил Кондрат, так что все вздрогнули, а директор, собравшись с силами, кинулся к двери и стал ее открывать, правда безуспешно. Наконец он обернулся и обратил к Сене молящий взор. Тот пожал плечами и что-то промычал.