Рассказы из сборника 'Пестрая компания'

Шоу Ирвин

– Что?

– Я намерен жениться. Мы с супругой станем жить на ферме, выращивая кукурузу, пшеницу и виноград. Зимой мы будем следить за тем, как падает снег, и станем забивать свиней. Одним словом, мы найдем себе занятие на все четыре времени года. На некоторое время я хочу включиться в вечный круговорот природы.

– Валяй, включайся, - сказал Макамер.
– А мне как раз снилось, что Мервин Лерой предлагает мне сногсшибательную работу. И это не плохо, это не плохо, не плохо...
– конец фразы растворился в воздухе.

–

В вечном круговороте все четыре времени года, - сказал Датчер так, словно обкатывал слова на языке.
– Четыре времени года...
– повторил он и закрыл глаза.

Бомбардировщик замер на месте, и из него выпрыгнул немецкий парень. Парень радовался прохладе раннего утра и твердой почве под ногами. От чувства облегчения, которое он испытывал, оказавшись дома, у него под мышками выступил пот. "Я сделал это. Я ещё раз сделал это", прошептал он и заспешил через летное поле на доклад к командиру.

РОДЫ, НОЧЬ И ДИСКУССИЯ

– Палатки!
– говорил Люббок, мрачно вращая перед собой бокал с пивом. Его голос отдавался хриплым эхом в полутемном зале "Бара Коди" практически безлюдного в этот поздний зимний вечер.
– Вы поступаете в армию и морозите себе задницу, сидя среди зимы в палатке. Я же - человек цивилизованный и привык жить в квартире с паровым отоплением.

Закончив тираду, Люббок с вызовом огляделся по сторонам. Он был высок ростом и широк в плечах. Одну щеку Люббока украшал длинный, но довольно аккуратный шрам, а его огромных размеров руки могли принадлежать только докеру. Два других посетителя бара внимательно смотрели в свои бокалы с пивом.

– Интересы национальной обороны, - произнес бармен - невысокий бледный человек в жилете и фартуке. У бармена были очень белые, поросшие волосами руки и длинный, нервический нос.
– Каждый должен чем-нибудь жертвовать.

– Главная беда этой страны состоит в том, - громко заявил Люббок, что в ней развелось чересчур много вонючих патриотов.

– Не надо выступать против патриотизма, - сказал человек, сидевший ближе всего к Люббоку.
– Во всяком случае, в моем присутствии.

– Как тебя зовут?
– спросил Люббок, бросив на говорившего угрожающий взгляд.

– Доминик ди Калько, - четко произнес тот, давая понять, что запугать себя не позволит.
– Лично я ничего плохого в патриотизме не вижу.

– Это надо же, - сказал Люббок, - он не видит ничего плохого в патриотизме. Тоже мне итальянский патриот!

– Ты им нужен, - заметил Суинни, сидевший с другой стороны от Люббока.
– Ты им очень нужен - там в Греции.

Все рассмеялись, а Суинни горделиво огляделся по сторонам. Его слегка помятая и раскрасневшаяся от выпитого пива физиономия источала самодовольство.

– Я - американский гражданин!
– завопил Ди Калько.
– Может быть это дойдет до вас, ребята, после того, как вы перестанете ржать.

– Знаете на что мне хотелось бы посмотреть?
– со смехом продолжал Суинни, сопровождая слова взмахом руки.
–

Я был бы жуть как рад взглянуть на попытки итальянской армии вторгнуться на "Красный мыс".

– Я не люблю Муссолини!
– выкрикнул Ди Калько.
– Но не смейте разевать пасть по поводу итальянской армии!

– Три ирландца...
– не унимался Суинни.
– Три ирландца разгонят итальяшек за полчаса. Макаронники хороши лишь тогда, когда воюют друг против друга.

– Эй ты, как там тебя, может быть прогуляемся немного?
– негромко спросил Ди Калько.

– Полегче, ребята!
– вмешался бармен, умиротворяющее подняв руки.
– Не забывайте, что мы в Америке.

– Запомни, - сказал Ди Калько, - я вызвал тебя на дуэль. Не знаю, правда, как тебя зовут.

– Меня зовут Суинни!
– завопил Суинни.
– И пара моих двоюродных братьев служит в Королевских военно-воздушных силах!

– Круто!
– заявил Люббок.
– Парня кличут Суинни, а два его кузена служат в английской авиации. Только представь, - продолжал Люббок, обращаясь к бармену, - какие ирландские парни служат под английскими знаменами!

– Что с тобой?
– спросил бармен.
– Неужели ты готов спорить со всеми посетителями этого салуна?

– Да, клан Суинни, видимо, то ещё семейство, - продолжал Люббок, похлопывая одного из членов клана Суинни по спине.

– Они сражаются за тебя и меня, - холодно произнес Суинни.
– Защищают наш образ жизни.

– Согласен, - сказал Ди Калько.

– Точно, - подтвердил Бармен.

– А как тебя зовут?
– обратился к бармену Люббок.

– Коди, - ответил тот.
– Уильям Коди.

– Ты что, решил надо мной поиздеваться?
– спросил Люббок и ожег бармена сердитым взглядом.

– Богом клянусь, - подтвердил свои слова бармен.

– В Вайоминге есть памятник. Буффало Биллу1. Он что, твой родственник?

– Чистое совпадение, - ответил бармен.

– Нацеди-ка мне пива, Буффало Билл, - сказал Люббок.
– Внимательно проследив за тем, как бармен наливает пиво и ставит бокал на стойку, Люббок с восхищением продолжил: - Это надо же. Из тех самых рук. От человека, которому в Вайоминге поставили памятник. Не удивительно, что ты такой большой патриот. Если бы в мою честь воздвигли монумент в Вайоминге, я тоже стал бы патриотом.

– Но это же простое совпадение!
– запротестовал бармен.

Люббок, ополовинив бокал, выпрямил спину и заговорил неторопливо и рассудительно:

– Мне приятно думать о том, что пара ребят по фамилии Суинни защищают там в Англии мой образ жизни. Мне это страшно нравится. Я начинаю чувствовать себя в полной безопасности.
– Неожиданно шлепнув что есть силы ладонью по стойке, он завопил: - Палатки! Нам придется сидеть в разгар зимы в палатках!

– А что ты хочешь?
– спросил Ди Калько.
– Неужели ты хочешь, чтобы Гитлер пришел сюда и навел здесь свой порядок?