Рассказы из сборника 'Пестрая компания'

Шоу Ирвин

– Значит так...
– начал Люббок.

– Только без оскорблений, - остановил его бармен.
– Время позднее, бар, так или иначе, пора закрывать, поэтому прошу не оскорблять моих гостей.

Люббок прополоскал рот пивом и сделал медленный глоток.

– Ты когда-нибудь чистишь краны?
– спросил он у бармена.
– Для пива, чтобы ты знал, самое главное - чистота кранов и патрубков.

– Это надо же!
– возмутился Ди Калько.
– У него, похоже, по всем вопросам есть свои соображения.

– Они делят мир, - невозмутимо продолжал Люббок.
–

У меня же на банковском счете восемьдесят пять центов. Для меня не важно, чем кончится дележ, мне повезет, если я к тому времени сумею сохранить свои восемьдесят пять центов.

– Так нельзя подходить к проблеме, - сказал Суинни.
– Нельзя смотреть на мир с позиций восьмидесяти пяти центов.

– Разве я получу Грецию?
– спросил Люббок, угрожающе ткнув огромным указательным пальцем в сторону Суинни.
– Разве Ди Калько получит Китай?

– Да кому он нужен этот твой Китай?!
– ликующе воскликнул Ди Калько.

– Мы же получим только...
– мрачно продолжал Люббок, - Я, ты, Суинни и Буффало Билл...

– Я же вас просил!
– сказал бармен.

– ...мы получим новые неприятности. Рабочий люд всегда получает только неприятности.
– Люббок вздохнул и печально посмотрел в потолок; а остальные, тем временем, допили свое пиво.
– Все военные стратеги согласны в том, - эту фразу он произносил с особой гордостью, - согласны в том, что для атаки на позицию, защищаемую одним человеком, требуется, по меньшей мере, четыре солдата.

– К чему это ты?
– спросил Суинни.

– Боевые действия будут происходить в Европе, Азии и Африке, нравоучительным тоном, нараспев произнес Люббок, - и ни коим образом напрямую не затронут бара мистера Уильяма Коди.

– Ничем не могу помочь, - саркастически бросил бармен.

– Я изучил ситуацию, - сказал Люббок, - и пришел к выводу, что американцы потеряют в четыре раза больше людей, чем другие. Это само собой разумеется. Здесь они нас атаковать не станут. Разве не так? Наступать будем мы. Четверо на одного!
– он яростно стукнул кулаком по столу и с непоколебимой уверенностью закончил: - И вот мы, четыре тупоголовых чурбана пойдем умирать, чтобы выковырнуть из окопа единственного голландца. Так говорит военная стратегия!

– Не так громко, - несколько нервно сказал бармен.
– Жильцы этажом выше меня недолюбливают.

– Но хуже всего...
– гаркнул Люббок, ожегши присутствующих яростным взглядом, - ... но хуже всего то, что, оглядываясь по сторонам, я вижу, что в мире полным полно безнадежно тупых выродков вроде Суинни, Ди Калько и Уильяма Коди!

– Следи за своим языком, - прорычал Ди Калько.
– Следи за речью!

– Гитлера надо побить!
– заорал Суинни.
– И это факт непреложный!

– Гитлера надо побить!
– крикнул Люббок и, вдруг перейдя на хриплый шепот, продолжил: - Вы можете спросить, а почему, собственно, возникла необходимость его побить? Отвечу. Во-первых, потому что невежественные и несчастные тупицы вроде вас вознесли его в небо и там оставили. Во-вторых потому, что, слегка опомнившись, они отправились в него стрелять. И, в-третьих, в силу того, что некоторые идиоты

разводят дискуссии, потягивая пиво в барах.

– Не надо меня обвинять, - обиделся Суинни.
– Я его никуда не сажал.

– Многочисленные Суинни заполонили наш мир!
– завопил Люббок.
– И теперь меня из-за этого должны застрелить!

Неожиданно для всех он схватил одной рукой Суинни за воротник и слегка приподнял. Суинни тут же стал хватать воздух широко открытым ртом. Люббок протянул вторую руку и захватил ворот Ди Калько. Притянув обеих к себе и с ненавистью глядя в их лица, он прошипел:

– Если бы вы знали, как мне хочется размозжить ваши глупые головы!

– Эй, послушай...
– прохрипел Ди Калько.

– Полегче, парни!
– крикнул бармен, протягивая руку к припрятанной за стойкой укороченной бейсбольной бите.

– Если меня убьют, виноваты в этом бы будете вы!
– вопил Люббок, нещадно тряся своих оппонентов.
– Но лучше я убью вас. Мне хочется прикончить всех тупых идиотов, разгуливающих по нашим улицам...

Ди Калько протянул руку за спину и схватил бутылку. Суинни обеими руками вцепился в огромную, держащую его за горло лапищу. Бармен поднял над головой опиленную биту...

В этот миг открылась дверь и на пороге салуна возникла девушка.

– Продолжайте, продолжайте, - сказала она, не выражая при этом ни испуга, ни удивления.
– Я не хочу вам мешать.

– Парни...
– произнес бармен, откладывая биту в сторону.

Люббок встряхнул Суинни и Ди Калько в последний раз, и протянул руку к своему пиву.

– Типов вроде тебя...
– пробормотал, не зная как выразить свое возмущение Суинни, - ...типов вроде тебя надо держать в психушке.

Ди Калько поправил узел галстука и, несмотря на всю свою ярость, попытался послать улыбку все ещё стоящей в дверях девушке. На голове девицы не было шляпки, и её длинные, светлые и не очень чистые волосы свободно падали на плечи. Щеки у неё ввалились, а костлявые, покрасневшие, неухоженные руки далеко вылезали из коротких рукавов старенького серого пальто. Казалось, что девица пребывает в последней стадии истощения. У неё был такой усталый вид, что создавалось впечатление, будто она трудилась без отдыха много ночей подряд.

– Вас не затруднит закрыть дверь, мисс?
– сказал бармен.
– Становится чертовски холодно.

Девушка закрыла дверь и, не сходя с места, обвела мужчин усталым взглядом.

– Мне нужна помощь, - сказала она.

– Послушайте, мисс...
– начал бармен.

– Заткнитесь!
– продолжила она ровным голосом, в котором слышалось крайнее утомление.
– Я явилась не за подачками. Моя сестра сегодня родила и сейчас лежит в маленькой вонючей больнице. У неё весь день продолжается кровотечение, и ей уже сделали два вливания. Крови у них не осталось, и врачи говорят, что она, возможно, умирает. Я уже полчаса слоняюсь рядом с салуном, наблюдая за вашими, парни, беседами и копя силы, чтобы войти. Ей нужна кровь. Может быть у вас, ребята, найдется немного лишней крови, в которой вы не нуждаетесь?
– с едва заметной улыбкой закончила она.