Рассказы из всех провинций
Шрифт:
— Да, тут уж ничего не поделаешь…
Было ясно, что слова Мацуэмона он принял за чистую монету.
— Что же, спасибо за предупреждение. Холода вот-вот начнутся, так что можно считать, я спасся от верной погибели, — сказал Сэйдзо на прощание и отправился домой.
Не успел он закрыть за собой дверь, как друзья разразились веселым хохотом. В тот вечер они не стали петь утаи и провели время за разговорами.
Что же до Сэйдзо, то, воротившись домой, он призвал к себе жену и, сказав ей:
— С сегодняшнего дня можешь считать, что у тебя нет мужа. Немедленно отправляйся к родителям! — тут же набросал разводную бумагу.
Жена залилась слезами и взмолилась:
— Объясните,
— Нечего нюни распускать! Слезами меня не разжалобить! — отрубил Сэйдзо и прогнал несчастную из дома. Как ни обидно ей было, пришлось смириться, такова уж женская доля. И бедняжка вернулась в родительский дом.
Узнав о случившемся, родители воскликнули:
— Вот уж странно так странно! Вы так ладно жили между собой, что люди ставили вас другим в пример, и вот на тебе! Наверняка ты в чем-то провинилась перед мужем, скверная девчонка!
Они заперли дочь в дальней комнате, а сами призвали свата Ситиэмона и рассказали ему, как было дело.
— Ушам своим не верю! — вскричал сват. Если бы ваша дочь чем-то не угодила Сэйдзо, он наверняка рассказал бы об этом мне. Схожу-ка к нему, узнаю, в чем дело.
Едва завидев свата, Сэйдзо с обидой накинулся на него:
— Не ожидал я от вас, Ситиэмон-доно, такого коварства. Вот уж, право, удружил так удружил, сосватал мне жену с этакой болезнью!
— О какой болезни вы говорите? Впервые об этом слышу. Объясните же наконец, в чем дело.
Тут Сэйдзо рассказал свату обо всем, что накануне узнал от друзей, и напоследок добавил:
— Вот такие дела, Ситиэмон-доно. А холода уже не за горами. Вряд ли люди врут.
— Да мне и во сне не могло такое присниться, — ответил сват и, озадаченный, удалился.
Как только наступили холода, отвергнутая Сэйдзо жена принарядилась и вместе с матерью вышла из дома, чтобы посетить каждого из пяти его товарищей, столь жестоко ее оговоривших. В кимоно модной раскраски, подол которого изящно отгибался при каждом шаге, молодая женщина казалась еще прелестней, чем обычно, все на нее так и заглядывались.
Каждому из друзей Сэйдзо она говорила:
— Холода наступили, а я, как видите, совершенно здорова. Даже простуда меня не берет.
Напоследок она явилась к своему бывшему мужу и, сказав ему:
— Ничего худого со мною не приключилось, можете сами убедиться! — тотчас же удалилась.
Только теперь Сэйдзо понял, что друзья нарочно ввели его в заблуждение, чтобы разлучить с любимой женой. А тут еще, как назло, все знакомые не переставали удивляться:
— Почему вы расстались со своей красавицей женой? И добрая она, и приветливая. Да такие женщины встречаются одна на тысячу.
Они жалели Сэйдзо, как будто он лишился всего своего состояния. А кое-кто добавлял:
— Говорят, она снова собирается замуж. Счастливчик тот, кому достанется такое сокровище. — При этих словах сердце у Сэйдзо готово было разорваться от боли.
Между тем близился новогодний праздник, однако Сэйдзо не стал приводить в порядок свои дела, решив, что теперь это ни к чему, ведь встречать Новый год ему было не с кем. Жизнь окончательно ему опротивела, и с утра до вечера он только и знал, что повторять: «Вот жалость-то, вот досада!»
Перед праздником он не сделал себе щегольской прически, не заказал новое нарядное кимоно, не стал украшать горку Хорай, не купил лангустов, не поставил у ворот украшение из сосны и бамбука. [111] «Зачем, если рядом нет жены?» И Сэйдзо решил вовсе не вставать
111
Хорай (кит. Пэнлай) — мифический остров в океане с горой Счастья. По даосскими поверьям, там обитают бессмертные. В старину на Новый год в японских домах устанавливали миниатюрную горку Хорай, украшая ее ветками сосны, папоротника и торрейи, а также лангустом и апельсином дайдай, считающимися символами счастья и долголетия. Ворота домов также украшались ветками сосны и бамбуком. Этот обычай сохраняется и в современной Японии.
В первый день Нового года ярко светило солнце, на небе не было ни облачка. Когда перед домом Сэйдзо послышались голоса пришедших поздравить его с праздником, он натянул на себя одеяло и приказал слуге:
— Ступай скажи им, что я маюсь животом и не встаю.
Как раз в это время мимо его дома проходила свадебная процессия. Взрослые задорно выкрикивали: «Окатить жениха! Окатить жениха!» [112] Им вторили ребятишки.
Сэйдзо вскочил с постели и выглянул на улицу.
112
«Окатить жениха! Окатить жениха!» — В соответствии со старинным японским обычаем, в новогодний праздник новобрачного полагается облить водой.
— О, никак, это Магоскэ из нижней части города, — воскликнул он. — На ком же он женится?
— Еще в начале зимы они с невестой обменялись свадебными подарками, — отвечал слуга Тароскэ. — А женится он на вашей бывшей супруге.
Тут Сэйдзо не выдержал и с возгласом: «О, наказание!» — бросился к себе в комнату.
После этого ничто уже не влекло Сэйдзо к суетному миру, и он влачил безрадостные дни. И вот однажды он решил убить пятерых своих приятелей, обманом заставивших его расстаться с женой, равной которой не найти на свете, а затем и самому свести счеты с жизнью. Отперев сундук, он вытащил оттуда короткий меч и, как был, с растрепанными волосами, которые в последний раз причесывал дней за десять до Нового года, помчался к Хикодзаэмону.
В доме Хикодзаэмона новогодний праздник шел полным ходом. Все домочадцы выглядели помолодевшими в нарядных кимоно. Перед домом были развешаны симэ, [113] обещая его обитателям не меньше тысячи лет счастливой жизни. В руках у всех были чарки с сакэ.
— Где Хикодзаэмон? — вскричал Сэйдзо, ворвавшись в дом.
— Он отправился к знакомым с новогодними поздравлениями, — ответили ему.
— Имейте в виду, — пригрозил Сэйдзо, — если он прячется от меня где-то в доме, ему несдобровать! Я все переверну вверх дном! — Сэйдзо выхватил меч из ножен и принялся носиться по дому, заглядывая в каждый угол. Испуганные ребятишки выскочили на улицу, забеспокоились люди в соседних домах.
113
Симэ — здесь: новогоднее украшение в виде толстой соломенной веревки с прикрепленными к ней апельсинами, водорослями, лангустами, листьями папоротника и другими символами счастья и долголетия. Вывешивается над воротами или перед входом в дом. Считается, что дом, украшенный симэ, недоступен вторжению нечистой силы.