Рассказы (Миры Альфреда Бестера. Том 4)
Шрифт:
— Отнюдь.
— Хорошо, можете меня не увольнять! — Она в ярости. — Я вас ненавижу.
— Отлично. Тогда я могу с тобой переспать.
Она краснеет, не находит слов, но уголки ее глаз дрожат. Милая девушка, нельзя подвергать ее опасности. Я подаю ей пальто, сую в карман годовую зарплату и вышвыриваю за дверь. Делаю себе пометку: не нанимай никого, кроме мужчин, предпочтительно неженатых и способных ненавидеть.
Завтрак. Пошел в отлично сбалансированный ресторан. Столики и стулья привинчены к полу, никто их не двигает. Прекрасная форма. Не надо выправлять и регулировать. Заказал изящный завтрак.
Мартини Мартини
Мартини
Сыр Рокфор
Салат
Кофе
Но
Х*2+Х+41= простое число. Простите, пожалуйста. Иногда я в состоянии контролировать себя. Иногда какая-то сила налетает на меня неизвестно откуда и почему. Тогда я делаю то, что принужден делать, слепо. Например, говорю чепуху, часто поступаю против воли, как с клерком в Вулворт-билдинг. В любом случае уравнение нарушается при Х=40.
День выдался тихий. Какой-то момент мне казалось, что придется улететь в Рим (Италия), но положение выправилось без моего вмешательства. Общество защиты животных наконец застукало меня и обвинило в избиении собаки, но я пожертвовал 10 тысяч долларов на их приют. Отвязались с подхалимским тявканьем… Пририсовал усы на афише, спас тонущего котенка, разогнал наглеющих хулиганов и побрил голову. Нормальный день.
Вечером в балет — расслабиться в прекрасных формах, сбалансированных, мирных, успокаивающих. Затем я сделал глубокий вдох, подавил тошноту и заставил себя пойти в «Ле битник». Ненавижу «Ле битник», но мне нужна женщина, и я должен идти в ненавистное место. Эта веснушчатая девушка… Итак, poisson d'avril, [13] я иду в «Ле битник».
13
Первоапрельская шутка (фр.).
Хаос. Темнота. Какофония звуков и запахов. В потолке одна двадцатипятиваттная лампочка. Меланхоличный пианист играет «Прогрессив». У лев. стены сидят битники в беретах, темных очках и непристойных бородах, играют в шахматы. У прав. стены — бар и битницы с бумажными коричневыми сумками под мышками. Они шныряют и рыскают в поисках ночлега.
Ох уж эти битницы! Все худые… волнующие меня этой ночью, потому что слишком много американцев мечтают о полных, а я должен компенсировать. (В Англии я люблю пухленьких, потому что англичане предпочитают худых.) Все в узких брючках, свободных свитерах, прическа под Брижит Бардо, косметика по-итальянски… черный глаз, белая губа… А двигаются они походкой, что подхлестнула Херрика три столетия назад:
И глаз не в силах оторвать я:Сквозь переливчатое платьеМелькает плоть, зовя к объятьям! [14]Я подбираю одну, что мелькает. Заговариваю. Она оскорбляет. Я отвечаю тем же и заказываю выпивку. Она пьет и оскорбляет в квадрате. Я выражаю надежду, что она лесбиянка, и оскорбляю в кубе. Она рычит и ненавидит, но тщетно. Крыши-то на сегодня нет. Нелепая коричневая сумка под мышкой. Я подавляю симпатию и отвечаю ненавистью. Она немыта, ее мыслительные формы — абсолютные джунгли. Безопасно. Ей не будет вреда. Беру ее домой для соблазнения взаимным презрением. А в гостиной (см. схему) сидит гибкая, стройная, гордая, милая моя веснушчатая секретарша, недавно уволенная, ждет меня.
14
Перевод
!
Я
теперь
пишу
эту
часть
и П
с А
т Р
о в И
р Ж
и Е
и столице Франции
Адрес: 49-бис Авеню Фош, Париж, Франция.
Вынужден был поехать туда из-за событий в Сингапуре. Потребовалась громадная компенсация и регулировка. В какой-то миг даже думал, что придется напасть на дирижера «Опера комик», но судьба оказалась благосклонна ко мне, и все кончилось безвредным взрывом в Люксембургском саду. Я еще успел побывать в Сорбонне, прежде чем меня забросило назад.
Так или иначе, она сидит в моей квартире с одной (1) ванной и 1997,00 сдачи на холодильнике. Ух! Выбрасываю шесть долларов из окна и наслаждаюсь оставшимися 1991. А она сидит там, в скромном черном вечернем платье, черных чулках и черных театральных туфельках. Гладкая кожа рдеет от смущения, как свежий бутон алой розы. Красное к опасности. Дерзкое лицо напряжено от сознания того, что она делает. Проклятье, она мне нравится.
Мне нравится изящная линия ее ног, ее фигура, глаза, волосы, ее смелость, смущение… румянец на щеках, пробивающийся, несмотря на отчаянное применение пудры. Пудра… гадость. Я иду на кухню и для компенсации тру рубашку жженой пробкой.
— Ох-хо, — говорю. — Буду частлив знать, зачем твоя ходи-ходи моя берлога. Пардон, мисс, такая языка скоро уйдет.
— Я обманула мистера Люндгрена, — выпаливает она. — Я сказала, что несу тебе важные бумаги.
— Entschuldigen Sie, bitte. Meine pidgin haben sich geandert. Sprachen Sie Deutsch? [15]
— Нет.
— Dann warte ich. [16]
Битница повернулась на каблучках и выплыла, зовя к объятиям. Я нагнал ее у лифта, сунул 101 доллар (превосходная форма) и пожелал на испанском спокойной ночи. Она ненавидела меня. Я сделал с ней гнусную вещь (нет прощения) и вернулся в квартиру, где обрел английский.
15
Прошу меня извинить — Мой английский изменился. Вы говорите по-немецки? (нем.).
16
Тогда я подожду (нем.).
— Как тебя зовут?
— Я работаю у тебя три месяца, а ты не знаешь моего имени? В самом деле?
— Нет, и знать не желаю.
— Лиззи Чалмерс.
— Уходи, Лиззи Чалмерс.
— Так вот почему ты звал меня «мисс». Зачем ты побрил голову?
— Неприятности в Вене.
— Что ты имеешь в виду?
— Не твое дело. Что тебе здесь надо? Чего ты хочешь?
— Тебя, — говорит она, отчаянно краснея.
— Уходи, ради бога, уходи!
— Что есть у нее, чего не хватает мне? — потребовала Лиззи Чалмерс. Затем ее лицо сморщилось. — Правильно? Что. Есть. У. Нее. Чего. Не. Хватает. Мне. Да, правильно. Я учусь в Бенингтоне, там грамматика хромает.
— То есть как это — учусь в Бенингтоне?
— Это колледж. Я думала, все знают.
— Но — учусь?
— Я на шестимесячной практике.
— Чем же ты занимаешься?
— Раньше экономикой. Теперь тобой. Сколько тебе лет?
— Сто девять тысяч восемьсот семьдесят два.
— Ну перестань. Сорок?
— Тридцать.
— Нет, в самом деле? — Она счастлива. — Значит, между нами всего десять лет разницы.
— Ты любишь меня, Лиззи?
— Я хочу, чтобы между нами что-то было.