Рассказы на закуску
Шрифт:
Пришёл в себя Дэн уже в ящике. Он будто парил в воздухе, его полностью обнажённое тело лежало на лапах костылей, не касаясь дна. Дэна зафиксировали, он не мог пошевелиться, максимально вытянуть конечности. Руки тянулись параллельно друг другу, делая из Дэна, сдающегося на милость победителя, раненного солдата. А ступни его ног застыли таким образом, словно он и лёжа хотел зачем-то встать на мыски и дотянуться до чего-то запретного. Его рот и глаза оставались открытыми и, несмотря на все старания, он не мог их закрыть. Правда, кроме тьмы Дэн ничего не видел. Словно подтверждая ненужность в таком месте зрения ему в уже страдающие от недостатка влаги глаза стала капать некая жидкость. Сначала в первую секунду он почувствовал облегчение, наконец роговица глаз увлажнилась. Но сразу за этим пришла боль. Страшная,
Кричать Дэн не мог: горло, связки, язык всё находилось под принудительной заморозкой. По неясной причине его палачам не хотелось слушать жалобы Дэна. Хотя как они могли его слышать, находясь за сотней стальных переборок?
В локтевой сгиб воткнулась игла и механическая рука сделала укол. Вскоре тело Дэна изнутри начал распирать нестерпимый зуд. Чесалось всё – каждая артерия, сосуд, каждый пучок мышц, внутренние органы, кости. Вскоре зуд перешёл в жар и стало казаться, что он горит, пылает внутренним, всепожирающим огнём. Сначала его лишили зрения, а теперь решили сжечь? Но вот огонь, бурлящий в жилах, успокоившись, потух. Теперь в колени, локти и плечи впились острия невидимых шприцов, проколов мешочки с синовиальной жидкостью окружающие суставы. Через секунду в местах инъекций выросли колонии острейших заноз химических кристаллов. Боль подагры, артрита или бурсита, даже увеличенная стократно ничто по сравнению с теми ощущениями, которые всего лишь за жалкую минуту страданий испытал Дэн. Разламывающая, тягучая, противно ноющая, дергающая мука. То стихая, то нарастая вновь, она всё же шла на спад. Кристаллы растворились полностью, а вместе с ними отступила на второй план боль.
Наверное, чтобы взбодрить теряющего сознания пациента, ему под кожу сразу в нескольких местах вошли гибкие струны. Замерли и потом из них вышли десятки шипов. Струны заёрзали и медленно вышли наружу. Без всякого перехода ему в рот влез пластмассовый раструб, через который начала поступать сильносолёная вода. В желудок за тридцать секунд закачали литра три этой гадости. Хотелось блевать, но он не мог. Каким-то образом, вместе со способностью двигаться и орать, рвотный рефлекс ему отключили тоже.
По внутренней стороне ляжки пополз тонкий хоботок. Он нашёл висящей ненужной сарделькой половой член и, забыв про деликатность, грубо втиснулся в мочеиспускательный канал. Его тонкий диаметр не помешал ему доставить массу неприятных ощущений Дэну. Но это стало всего лишь началом. Хоботок пополз дальше, разрывая тончайшие протоки, он устремился к уже переполненному мочевому пузырю. Войдя в него, из хоботка в пузырь прыснул раствор, содержащей мельчайшую стеклянную пыль – немного всего четверть чайной ложки, – но и этого хватило с лихвой. Больше не в силах терпеть, подстрекаемый извне электромагнитным кнутом излучения, Дэн стал мочиться. Он бы и рад был прекратить этот простейший акт человеческого естества, да не мог. Крупинки стекла, насытившие мочу, прорывались к выходу, доставляя Дэну ощущения близкие к мукам всех святых, которых, как описывалось в библии, варили и жарили заживо. Наждак стекла карябал нежные протоки, взрывал их изнутри, разжигал кровотечением боль, очищал душу страданием. Потом разом всё прекратилось: глаза перестало жечь, член перестало саднить. Его муки тела обезболили внутривенной инъекцией волшебного лекарства, заодно подарившего ему забвение искусственного сна. Что дальше делали с ним, Дэн не помнил и по понятным причинам не чувствовал, но когда он пришёл в себя, то хотя низ живота и болел, но болел весьма умеренно, а глаза хоть и опухли, но видели, а это не могло не радовать. Очевидно, из него пока не захотели делать инвалида.
Те же два гвардейца, которые засунули его контейнер, окатили его водой, подняли с пола, помогли одеться, заковали руки в
Его ввели в допросную каюту. Перешагнув порог, Дэн понял – другого такого шанса отомстить, хотя бы в маленькой толике рассчитаться за свои муки, ему больше не представится. Пригнувшись, спружинив коленями, он бросился к столу, за которым по-прежнему восседали боссы. Руки он от наручников освободить не сумел, и по этой причине решил действовать проверенным способом предков всех людей. Дэн хотел одного – кусать и грызть. Проехав на животе по поверхности стола, он врезался в широкоплечего босса и впился в его застывшую рожу зубами. Как пёс он сжал челюсти и стал мотать головой из стороны в сторону. Успел он сделать всего три рывка зубами и его, избивая, охранники оттащили назад. Ему успели всего-то три-четыре раза врезать по рёбрам, как прозвучал властный голос:
– Хватит!
Дэна усадили на стул. Он поднял глаза и сквозь туман, всё никак не прекращающих слезиться глаз, рассмотрел, что лицо атакованного им босса сползло на бок и там, где должны были оказаться его глаза видно белые пятна. Одновременно во рту он ощутил резиновый привкус. Босс поднял правую ладонь к голове, схватил себя за растрепавшиеся волосы и стянул с себя искусно сделанную латексную маску. Под ней прятался знакомый Дэна, отличный дядька и просто добряк, заместитель министра обороны – Коско Славутич. Вот почему ему казался знакомым этот умный, чуточку грустный взгляд. Коско показал седые виски и густую шевелюру зачёсанных назад совсем не по-военному волос. Нос нависал коромыслом над верхней более длинной губой. Щёки полные, подбородок квадратный, выгнутый вперёд. Сейчас рот Коско изображал подобие грустной улыбки. Он посмотрел прямо в глаза Дэну и сказал:
– Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через всё это.
– Да пошел ты на хрен! – гневно выкрикнул Дэн. Он попытался встать, но ему не дали этого сделать.
– Восхищаюсь вашей стойкостью, Дэн. И с прискорбием вынужден вам сообщить: всё напрасно, вас обманули. Всё совсем не так, как вы думаете.
– Нажрись дерьма и сдохни!
– Понимаю ваше негодование. Поймите и вы нас: мы были вынуждены вас подвергнуть пытке, для того чтобы вы смогли по-другому посмотреть на сложившуюся ситуацию. Теперь наши аргументы вы будете воспринимать под несколько иным углом.
– Я вам ничего не расскажу, можете не стараться.
– Не расскажите? Вы уверены???.. Ну и не надо.
– Не расскажет, как же. Если будет нужно – всё выложит, – включился в беседу первый босс.
Коско Славутич с укоризной во взгляде посмотрел на худого коллегу, но прерывать не стал, а тот, между тем, продолжал:
– А что? Пускай знает всё. Он сам первый захотел быть честным. Так вот, то место, в котором вы мучались, есть шедевр нашей инженерной мысли. Оно носит неофициальное название – "Шкатулка криков". Поверьте, есть за что её так называть. – Худой достал из кармана рубашки предмет, похожий на мобильный телефон и продолжил. – Вот здесь я храню все записи криков попавших в шкатулку наших врагов. Плохих людей, действительно плохих. Это правда, – с великим убеждением сказал босс, чем поразил и даже испугал Дэна, который подумал, что перед ним сидит самый настоящий сумасшедший. – Так вот, чтобы у вас не осталось иллюзий, я дам прослушать запись этих криков, всех сразу, звучащих одновременно.
После этого босс поводил пальцем по сенсорному экрану, включив запись. Чуть погодя раздались крики, нет не крики, а раздирающие барабанные перепонки своей правдивостью вопли – беспрестанно нарастающие, или нестерпимо долго звучащие на одной самой высокой ноте, захлебывающиеся, булькающие, сумасшедшие, разные и звучавшие все разом. Дэн, услышав какого запределья может достичь боль и что вероятно его ожидает, побледнел в сметану. Увидев, какую реакцию на него оказали крики, худой палач милостиво выключил запись, почмокал губами и продолжил: