Рассказы ночной стражи
Шрифт:
– Маска, Рэйден-сан.
– Маска?
– Служебная маска карпа. Ваш слуга носит такую же.
– Вы уже выяснили, чей это был слуга?
– Ничей.
– Как ничей? Он что, украл маску? Экий мерзавец!
– Это был кандидат в слуги. Он жил в бараке при вашей управе и ждал, пока его выберут. Его с вечера послали в лавку медянщика на улице Отомару – забрать маску, изготовленную по заказу господина Сэки. Маски портятся, теряются, их запас надо возобновлять. Судя по всему, безликий забрал маску, а потом где-то задержался. Квартальные ворота заперли, он пытался пробраться задами, вдоль сточных каналов. По
– Точно убит? Не замерз? Не разорван собаками?!
– Точнее быть не может.
Я выпил еще саке. Доел редьку, бросил себе в миску гречневой лапши. Сейчас я понимал досина. Казалось, надо есть и пить, пить и есть, и истина откроется нам – а может, вся эта нелепая история обернется дурным сном. Второй безликий за два дня? Убиты среди ночи? Кандидат в слуги?!
«…и заняться делом, если я сочту показания досина важными для службы.»
Будь оба каонай слугами дознавателей – или кандидатами в слуги – я бы с уверенностью сказал, что это дело заслуживает самого пристального внимания Карпа-и-Дракона. Но второе убийство могло оказаться случайностью – убийца, вероятно, даже не подозревал о том, что каонай несет с собой служебную маску.
– Предплечье. Живот. Шея.
– О чем вы, Хизэши-сан?
– Так доложил цирюльник со слов трупожога. На теле безликого были обнаружены ранения: предплечье, живот, шея. Кстати, маска покрыта царапинами. Она лежала в мешке, и тем не менее.
– Каонай защищался? Закрывался мешком с маской?
– Похоже на то. Мешок сильно изрезан.
– Вы видели труп?
– За кого вы меня принимаете, Рэйден-сан? Разумеется, нет.
Ну да, конечно. С чего бы квартальному досину глядеть на тело убитого каонай? Он и на живого-то взгляда не бросит. Зато на меня Хизэши бросал взгляды поминутно. И в каждом новом взгляде читалось облегчение – куда большее, чем в предыдущем. Доклад прозвучал, дело безликих спихнули на Торюмона Рэйдена, чье призвание – копаться во всякой грязи. Теперь досин мог забыть о происшествии, которым был вынужден заняться в ущерб своему достоинству и положению.
– Что-то еще, Хизэши-сан?
– Так, пустяки. Не знаю, важно ли это.
– Я слушаю.
– Трупожог, обнаруживший тело, владел грамотой. Он утверждал, что на снегу рядом с телом были начертаны иероглифы. Не доверяя своей грамотности, он перерисовал их, как мог.
– Что там было написано?
– Вот, – Хизэши протянул мне полоску бумаги. – Пусть вас не смутит мой почерк. Я переписал все заново. Трупожог, вне сомнений, старался изо всех сил. Но у меня глаза кровоточили, когда я разбирал его записи.
Это были стихи.
Мудрый терпелив.Каменистое руслоЖдет первых дождей.3. «Пока бога не тронешь, он не проклянет [6] »
Сэки Осаму стоял у ворот управы.
Он хмурился, кусал губы, время от времени взмахивал зонтиком, который держал раскрытым. Шел снег, и можно было подумать, что старший дознаватель просто стряхивает пушистую шапку, налипшую на зонтик. Но нет, в движениях его крылось такое
6
Поговорка. Ближайший аналог: лучше не дразнить гусей.
– Рэйден-сан! Подойдите ко мне.
Я подошел. Вернее, подбежал.
– Вы разговаривали с досином Хизэши?
– Да, Сэки-сан.
– Изложите мне содержание вашего разговора.
Я изложил. Кратчайшим образом, чтобы не дразнить тигра. Старший дознаватель – тот еще всезнайка. Итак, безликий, убийство. Маска. Цирюльник, трупожог. Стихи на снегу.
– Стихи?
Взмах зонтика обрушил на мою голову снежный вихрь.
– Простите, Рэйден-сан. Сегодня я особенно неуклюж. Итак, что за стихи?
Я процитировал трехстишие про терпение мудрого. Пока я говорил, я видел сточные каналы и маску карпа в изрубленном мешке. Карп пучил белые глаза, словно из последних сил пытался стать драконом.
– Это уже второй случай, – добавил я. – Рядом с первым убитым каонай также были начертаны стихи.
– Откуда вы знаете?
– Я расспросил своего отца. Он подтвердил, что во время обхода, когда был обнаружен первый труп, видел стихи на снегу.
– Рядом с трупом?
– Да.
– Вам известен текст?
– Да. Отец запомнил стихотворение.
Я процитировал трехстишие про белые слезы неба. Пока я говорил, я видел холодные причалы, груду тряпья и грязную сандалию из соломы. Не знаю, почему сандалия запомнилась мне так остро.
– Это писал один человек?
– Не уверен, Сэки-сан. Я недостаточно сведущ в поэзии, чтобы делать такие выводы. Если позволите, я покажу эти стихи настоятелю Иссэну.
– Хорошо, разрешаю. Почерк один и тот же?
– Нет возможности сравнить. Я побывал в местах, где совершились убийства. Снег смерзся, люди затоптали иероглифы. Не осталось ничего, что я бы смог прочесть.
Сэки Осаму плотнее завернулся в накидку. Хорошую накидку из плотной ткани, на ватной подкладке. Когда я стану старшим дознавателем, куплю себе такую. И шапку куплю, чтобы уши не мерзли.
– Вы полагаете, оба убийства совершил один человек?
– Да.
– Нам следует опасаться за жизнь наших слуг?
– Не думаю. Им достаточно носить маски, чтобы оставаться в безопасности. Похоже, убийца не склонен привлекать к себе лишнее внимание.
– Кандидаты в слуги?
– Их жизнь в опасности. Кто-то убивает безликих, а кандидаты ничем не отличаются от других каонай. Пусть не выходят в город после наступления темноты. Хочу добавить, что убийств могло быть больше, чем два.
– Поясните вашу мысль.
– Если бы не служебное рвение моего досточтимого отца, первый труп сожгли бы без доклада. Если бы не маска в мешке, мы бы ничего не узнали о втором трупе. Из этого я делаю вывод об убийствах, какие были совершены без огласки. Во всяком случае, я допускаю такую возможность.
– Каким образом погибли оба известных нам безликих?
– Свидетели говорят о ранениях, нанесенных лезвиями. Крестьянские орудия труда, такие, как серп, я исключаю. Крестьяне не складывают стихи. Значит, нож, топор, тесак.