Рассказы о базарах, гусарах и комиссарах
Шрифт:
Что там дальше было, нам не известно.
Только недавно слух прокатился, что где-то неподалеку от тех мест леший завелся, видели его там. Буянил, говорят, пугал отдыхающих, ругался, что никакого житья от них не стало. Так вот промысловые мужички теперь туда на охоту намылились. А Бабу-Ягу все-таки жалко, одна она была.
САБАНТУЙЧИК
Организовал один хороший человек сабантуйчик. Пригласил старинных друзей-приятелей, чтоб выпить-закусить и душевные разговоры поразговаривать. А то давно с ними не встречался,
— К чему ты нам это говоришь? За тем ли мы собираемся, чтоб тебе в зеркало наплевать? Дружба у нас старинная, временем на вшивость проверенная.
Ладно, пригласил он дорогих друзей, рад, что наконец-то они вместе собрались, а то в одном городе живут, а десять лет встретиться не могли. Сидят за столом — выпивают, закусывают, ведут душевные разговоры. Вдруг жена залетает на кухню разъяренная…
А они-то на кухоньке примостились и еще дверь за собой прикрыли, чтоб ей отдых не беспокоить, она отдыхать-то день и ночь любила.
— Иди-ка, муженек, — говорит злорадно жена, — полюбуйся, на что зеркало похоже!
Поднимается муж в недоумении… Что такое? Идет вслед за женой, а зеркало у них в прихожей висит — большое, красивое. Смотрит в зеркало, а там действительно — наплевано, да не просто наплевано, а с большим усердием.
Жмет муж плечами, берет тряпку и утирает все это нехорошее дело. Садится обратно с гостями, продолжают они дальше выпивать и закусывать и душевно разговаривать, а у них есть о чем поговорить, много разного за плечами. Вдруг опять жена врывается, лицо от гнева перекошено и пятнами покрыто.
— А ну-ка, — говорит, — муженек, иди, полюбуйся еще раз на зеркало!
Соскочил муженек — и в прихожую… Смотрит в зеркало, а там еще хлеще, чем в первый раз, так наплевано, что смотреть страшно, и все плевки какие-то верблюжьи. Взял муж молча тряпку и молча же вытер зеркало начисто и пошел с гостями дальше праздник продолжать…
Только сели они за стол, стаканы поднять не успели — опять жена летит, лицо еще пуще перекошено, сама заикается от злости:
— Ид-ди, — говорит, — п-посмотри, муженек, и г-гостей своих к-ку-льтурных пригласи!
Побежали все смотреть… А в зеркало на этот раз так наплевано, что зеркала самого не видно. И гости рядом стоят, разволновались не на шутку: да что же это такое! Кто сабантуйчик портит, душевно поговорить не дает?..
Ладно, взял муж тряпку, сам на всех зло косится, стал вытирать.
— Последний раз, — говорит, — вытираю, больше не буду, все. Баста! — вытер и тряпку ликвидировал.
После этого пошли они еще раз садиться… а сами не сели, сделали вид, что сели. Стали за дверью и глядят в прихожую, что произойдет? А сами разговаривают, стаканами брякают, вроде как застолье в самом разгаре…
Глядят, через некоторое время жена его выбежала на цыпочках, стала напротив зеркала и давай в него плевать и харкать… Да так ловко это у нее получается, что скоро все зеркало заплеванным оказалось. Сделала она это поганое
— А ну-ка, — кричит, — муженек, иди-ка, погляди, что у нас с зеркалом творится и гостей своих гребаных прихвати, пусть полюбуются!
Влетает на кухню… А за дверью ее yжe муж с компанией поджидает, сам все своими глазами видел и гости тоже видели.
— Ах вот оно что… — тихо и внятно произнес он. — Вот, оказывается, в чем дело… Ах ты, пакостная жена, ты ведь не в зеркало, ты мне в душу наплевала!
А жена завизжала, что ее разоблачили — шмыг в ванную и там заперлась. Она хотела таким способом друзей от мужа отвадить. И отвадила. Стоят гости как оплеванные, уходить собираются… и ушли, чтоб больше не приходить. Отвадила их жена от мужа, здорово у ней это получилось.
А жена сидит в ванной, радуется: хороший она спектакль разыграла для дураков, чтоб впредь неповадно было собираться. У мужа-то изо всех друзей только один друг настоящий и должен быть — жена собственная, а остальных гнать в шею!
Один муж не радуется, сидит за столом, подпер голову руками, от стыда и позора не знает куда деться, и водка не помогает. Потом встал, оделся, плюнул напоследок в зеркало и пошел, куда глаза глядят…
НА ЧИСТУЮ ВОДУ
Вce по-разному живут. Одни, люди, как люди, живут, — живут да и все и в ус не дуют! Другие же — все никак успокоиться не могут, все что-нибудь переусовершенствовать хотят, слишком пытливые.
Вот, выйдет утром один такой неспокойный на балкон свежим воздухом подышать, на мир и вечность поглядеть. Поглядит, и начинает сокрушаться:
— Не-ет, братцы мои, что-то в мире и вечности не так… Мир-то несовершенен, вон все углами и ребрами выпячивается, упорядоченности не хватает… Да и сама вечность как-то не так стоит… кособоко… Значит, непорядок… Да-а, плохо дело.
Потом соберется, на улицу пойдет, среди народа потолкаться, посмотреть, все ли там тихо и гладко?.. На земле — как в большом человеческом общежитии, все должно быть чинно и благородно, как в хорошем муравейнике, или в улье. Посмотрит, и опять не нравится ему, опять — не то. Этот — не так прошел, этот — не то сказал… «Да-а, — думает, — этот человеческий муравейник-то — еще тот! А откуда ж тогда счастью взяться? Неоткуда! То-то и оно. Только вразумлять надо народ-то, сам он никогда не образумится, только о брюхе думает, вразумлять его действием и поступком!»
Так, бывало, мысли его разогреют, что он сразу действовать начинает.
Увидит торговку на углу и сразу наваливается на нее, даже угрожает:
— Та-а-к, значит, на весах — обвес, а в карман — привес? Всех я вас на чистую воду выведу!
Испугается торговка, думает, где это она словчила да не так, что глазастый мужик приметил? А он распаляется:
— Вы у меня света белого невзвидите!
Дрогнет торговка, начнет каяться:
— Не суди ты меня строго, добрый человек, я — хохлушка, из Хохляндии приехала, у нас там голодно, холодно, так я у вас тут немного промышляю, все деткам на хлеб с молочишком.