Рассказы о Данилке
Шрифт:
Вечер был тихий, с огородов наносило дымком - сжигали прошлогоднюю картофельную ботву, подсолнечные палки и всякий хлам огородный, готовились к посадке. На соседней улице кричали пацаны, играя в футбол, а соседка-бабка звала Яшку-адъютанта домой учить уроки. Он отвечал, что им ничего не задавали. Врал, конечно. Долго сидел Данилка на крыльце. Уже совсем сумерки легли на теплую землю и затихли голоса, когда мать вышла и позвала его домой.
Недаром говорят, что утро вечера мудренее. Утром Данилка твердо решил отволтузить Ярку. Ух, ведьма, как объегорила вчера!
Днем играл он со своим войском в сыщики-разбойники, спрятался
Высоко в синем небе пролетел самолет. Данилка сразу определил: истребитель. Вспомнил дядю Володю - летчика-истребителя, который прошлым летом погиб в Испании. Фашисты там победили, и отец говорит, что теперь надо ухо держать востро - на нас могут полезть. Данилка как вырастет, так летчиком станет, свое небо будет охранять. Скорей бы уж вырасти.
Самолет улетел, Данилка выглянул с крыши. Нет, не видно "сыщиков". Опять лег на спину, в небо уставился и размечтался о том, как скакал бы он ночью во весь опор на арабском скакуне, а за ним гнались бы гвардейцы кардинала, и на груди его была бы тополиная ветка с зелеными, как мотыльки, листочками. Доскакал бы он до Ярки и, обливаясь кровью - ранен в схватке, - положил бы веточку к ее ногам. Опять Ярка! Чего это он? Совсем с ума спятил. Еще кровью истекать из-за этой ведьмы!..
– Да-данилка, Да-данилка, - оборвал его мечтания голос Яшки-адъютанта.
– Я-ярку поймали, Я-ярку! Айда!
"Ага, попалась!
– обрадовался Данилка.
– Говорил ей - попадешься".
Данилка скатился с крыши.
– Я те-тебя искал-искал!
– заикался Яшка-адъютант, захлебываясь от восторга.
Уши его горели, как будто их только что надрали, и белая голова, казалось, вот-вот оторвется от тонкой шеи - так он ею вертел.
Бледная Ярка стояла в кругу пацанов. Данилка наметанным глазом опытного бойца сразу определил: была схватка. Двое мальчишек поцарапаны, а у Ярки надорван рукав платьица и на лбу приличная шишка. Данилку она встретила презрительным взглядом.
– Се-сейчас...
– злорадно пообещал ей Яшка-адъютант. У него тоже была царапина на носу.
И тут с Данилкой случилось непонятное - отвел он взгляд в сторону, чтобы не встречаться с глазами Ярки, и неожиданно для себя сказал:
– Отпустите ее.
Яшка-адъютант икнул от удивления, войско рот разинуло. Ярка же усмехнулась, острым плечом презрительно вздернула и пошла не торопясь, будто на прогулочке.
– Ты-ты чего?
– спросил Яшка-адъютант, растерянно хлопая белыми ресницами.
– Да-дать ей на-надо было.
Данилка и сам не мог объяснить, как это получилось, что он отпустил Ярку. Только вдруг зачесались у него кулаки, чтобы "да-дать" Яшке-адъютанту подзатыльник.
Данилка молча пошел домой. Игра расстроилась.
Весь день Данилка был сам не свой. Войско вызывало его играть - не пошел. Сидел на крыльце и строгал ножичком палку. Мать увидела, послала дрова рубить. Нарубил. Потом огород копал, грядки делал, а сам все на Яркин огород поглядывал: не покажется ли. Ему почему-то очень хотелось увидеть ее, а
Вечером, когда стали сгущаться сумерки, стал он слоняться возле Яркиного дома, делая вид, что просто так здесь ходит, прогуливается. Но Ярки не было. В доме горел свет, по занавескам двигались тени, и порою ему казалось, что он узнает ее тень. Ходил-ходил, даже ноги загудели, но Ярка так и не показалась. Потом свет в доме погас - было совсем уже поздно. Стихло все на улице, только гудки паровозные тоскливо гудели на станции. Вроде бы потерялись они в большом мире. Он сел на лавочку, поджал ноги к подбородку, как сидела вчера здесь Ярка, и стал глядеть на звезды. Было очень грустно.
Он сидел в темноте и впервые не заботился, что родители ждут его и ему влетит за позднее возвращение. Он еще не понимал, что взрослеет, что прощается со своей прежней жизнью, с друзьями-мальчишками, которые остаются в беспечном детстве, а он входит в новую жизнь, с новыми радостями и бедами.
Он сидел озябший и смотрел в ночь. Где-то там, в темной звездной выси, по-шмелиному гудел самолет. Наверное, ночные полеты. Неподалеку от станции был аэродром. Там обучались военные летчики. Когда они шли строем по улицам станции и пели: "Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц..." - то все мальчишки оравой двигались за ними. Все пацаны мечтали стать летчиками...
Уходя домой, Данилка положил на Яркину лавочку ветку с распустившимися листочками, клейкими, нежно-зелеными, с горьковатым свежим запахом.
Наутро Данилка с удивлением рассматривал себя в зеркале, свои темные глаза, острые скулы, обтянутые смуглой кожей, и косую черную челку. Он смотрел на себя, как на чужого - долго и серьезно.
Данилка забросил свое войско, забросил учебу и все торчал на крыше сарая и глядел на двор Ярки, а в школе краснел, когда она смотрела на него. И все хотелось ему, чтобы однажды он шел мимо ее дома, а она опять бы сидела на лавочке и говорила бы про тополя. Он похудел, вытянулся как-то сразу, и мать только головой качала, заметив, как коротки становятся ему штаны, совсем еще новые, недавно купленные. А отец, довольно поглаживая усы, басил: "В нашу породу попер. Я тоже за неделю вымахал".
Потом начались экзамены. Данилка еле-еле вытянул их и со скрипом перевалил в шестой класс.
Сразу после экзаменов Ярка уехала. Уехала навсегда куда-то на Камчатку, в далекий и загадочный край, где ездят на собаках и охотятся на тюленей. Данилка видел, как хлопотали в их дворе со сборами, как ее отец, мать и сама Ярка таскали упакованные вещи на телегу, чтобы везти на станцию сдавать в багаж; видел, как провожали ее девчонки из их класса и соседи, а сам подойти не посмел. Взобравшись на густой тополь, смотрел, как прощается с соседями Ярка, смеется и все поглядывает в сторону его дома. Он догадывался, что она ждет его, но спуститься с дерева на глазах у всех постыдился и досиделся до той поры, когда вся Яркина семья пошла на вокзал. Он слез с тополя и тоже пошел на вокзал. Но на перроне так и не решился подойти к Ярке, потому что рядом с ней были девчонки из их класса, ее родители и еще какие-то взрослые. Данилка выглядывал из-за станционного сарая и хотел, чтобы она посмотрела в его сторону, молил ее, но она не услышала.